Воспоминания И.Л.Дубинина. Начало военных действий на Кестеньгском направлении.

Участники

Страна: СССР, Карелия 

Дубинин Иван Леонович. Родился в 1913 г. Член КПСС с 1942 г. Русский. До Великой Отечественной войны и в годы войны служил в войсках Наркомата внутренних дел. В 1941—1942 и 1944 гг. принимал участие в боевых операциях на Кестеньгском направлении и в освобождении южной Карелии. Награжден орденами Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и несколькими медалями. В настоящее время подполковник запаса И. Л. Дубинин живет и работает в Петрозаводске.

Начало Отечественной войны застало меня старшим офицером штаба 242-го стрелкового полка 104-й стрелковой дивизии. Полк размещался в селе Кестеньге, командовал им капитан Н. Ф. Цыганков. Сразу же по получении боевого приказа о выдвижении на линию обороны 22 июня 1941 года наш полк и приданный ему артдивизион заняли оборону по реке Софьянге, от Софпорога до деревни Софьянги. Эта река длиной в 15 километров соединяет два больших озера: Топозеро и Пяозеро. До начала боевых действий наш полк имел возможности для более тщательной подготовки и усовершенствования своей обороны. Во-первых, вражеские войска перешли государственную границу на Кестеньгском направлении только 30 июня 1941 года, и первые бои с передовыми частями противника приняли пограничники 72-го погранотряда. Во-вторых, в пограничном районе от государственной границы до Софпорога, протяженностью в 60—70 километров, не было дорог, пригодных для движения автотранспорта, танков, артиллерии и иной боевой техники. Противнику пришлось потратить некоторое время на строительство дорог от государственной границы до Софпорога. Командование и штаб полка руководили работой по созданию оборонительной системы с использованием естественных условий местности. Так, центром обороны полка была деревня Софпорог. Здесь начиналось шоссе в направлении к станции Лоухи Кировской железной дороги. Передний край обороны проходил по южным склонам сопок, севернее деревни. Оборону деревни Софпорог занимали 1-й и 3-й стрелковые батальоны. Примерно 8—9 июля 1941 года наше боевое охранение вступило на этом направлении в районе деревни Тунгозеро (в 15 километрах юго-западнее Софьянги) в первый бой с вражеской разведкой численностью до двух рот. В этом бою был убит помощник начальника штаба полка по разведке старший лейтенант Шевелев и несколько солдат. Имелись также раненые. Сбив наше боевое охранение, противник вскоре вышел на левый берег реки Софьянги, сплошь покрытый густым хвойным лесом, и стал готовить плацдарм для прорыва обороны нашего полка. Наши воины тоже не сидели сложа руки: активно действовала артиллерия, совершенствовали свою оборону стрелки и пулеметчики, строились дороги. К тому времени нами была проложена дорога от командного пункта полка, находившегося в 3—4 километрах восточнее Софпорога, по непроходимому болоту до расположения 1-го батальона. В последних числах июля 1941 года комиссар полка А.ф. Дунаев и я направились по этой дороге в деревню Софьянгу проверить оборону и поговорить с бойцами 1-го батальона. Придя в расположение батальона, мы обошли всю его оборону, побывали в боевом охранении, поговорили с бойцами, рассказали о положении на фронтах, сообщили им последнюю сводку Совинформбюро. Комбату и офицерам были даны некоторые советы и указания по расстановке огневых точек, расположению подразделений батальона. К вечеру мы из расположения батальона направились на наблюдательный пункт артиллерийской батареи. Поднялись на безымянную сопку, которая возвышалась над окружающей местностью. Отсюда хорошо обозревалась вся наша оборона вдоль реки Софьянги, от ее устья и далеко вверх по течению. Не успели мы дойти до блиндажа артиллеристов, как внезапно по всей линии обороны взвились сигнальные ракеты. Загрохотали вражеские пушки и минометы, забрасывая в расположение нашей обороны смертоносный металл. В воздухе появились «юнкерсы». С наступлением рассвета враг на плотах и понтонах начал форсирование реки Софьянги. Ширина реки здесь достигала 30—50 метров. Поэтому наши пулеметчики и стрелки почти в упор расстреливали фашистов, заставляя их возвращаться на левый берег. Не считаясь с большими потерями, противник неоднократно повторял свои атаки, прощупывая различные участки нашей обороны. Главный удар неприятель направил на 3-й батальон, занимавший оборону от Топозера, на 7—8 километров вниз по течению реки Софьянги. В этом районе располагались основные силы полка: резерв (2-й батальон), две артиллерийские батареи, а также командный пункт и штаб, тыловые службы. Цель противника — выход на шоссейную дорогу, соединявшую деревню Софпорог со станцией Лоухи. Овладение этой коммуникацией открывало возможность выхода к Кировской железной дороге. После многократных атак фашистам удалось найти слабое место и около 8—9 часов утра прорвать оборону полка в районе стыка между 1-м и 3-м стрелковыми батальонами. После того как оборона полка на участке 3-го батальона была прорвана и парализована, бой переместился в район КП полка. Телефонная и радиосвязь 1-го батальона с КП полка была прервана. Посылали связных на КП, но они возвращались в батальон и сообщали, что пройти туда невозможно, дорога перерезана противником. Связь с полком установить нам так и не удалось. 1-й батальон, удержавший правый фланг обороны, оказался отрезанным от основных сил полка, прорвавшиеся группы противника начали обходить батальон с тыла. В то время как основные силы полка, отступив из Софпорога, вели бои где-то в районе Коккосалмы и до нас глухо доходили отдаленные артиллерийские выстрелы, немцы уже зашли нам в тыл, по существу окружили батальон, пытаясь прижать его и опрокинуть в Пяозеро. Захваченный в плен верзила фриц на допросе заявил; «Русишь капут, войска нашего доблестного фюрера скоро завоюют весь мир. Через несколько часов вас до единого уничтожат и сбросят в озеро». Мы оказались в окружении, поэтому пришлось перестроить свою оборону, превратить ее в круговую. На прежнем переднем крае было оставлено небольшое прикрытие, основные силы батальона заняли новый рубеж, прикрыв дорогу на командный пункт батальона. Прошло трое суток напряженного боя. Бойцы отбивались с исключительным упорством и стойкостью, сотни фашистов нашли себе могилу в этих местах. Смелость и отвагу, умение и находчивость в боевой обстановке проявили командир батальона капитан Пульянов, командир роты лейтенант Буланов, командир батареи старший лейтенант Малина, сержант Гладких и многие другие офицеры, сержанты и солдаты. Встал вопрос, продолжать бои в этом районе или прорываться к основным силам полка, чтобы преградить продвижение фашистов к станции Лоухи. Казалось правильным — пробиваться из окружения к основным силам полка, но нельзя было оставить занимаемый рубеж без приказа командования. Комиссар полка А. Ф. Дунаев и командир батальона Пульянов решили, что нужно прорываться из окружения на соединение с полком. Разработав подробный план прорыва и отхода, они ознакомили с ним командиров рот и взводов. Под прикрытием сумерек боевые порядки были сняты с оборонительного рубежа, весь личный состав собран в районе командного пункта батальона, отдан боевой приказ на прорыв и отход. От противника оторвались удачно: в намеченном пункте прорыва быстро смяли его боевое охранение и двинулись на соединение с основными силами полка. Вместе с батальоном отошли и бойцы артиллерийской батареи, правда, орудия им пришлось уничтожить, по бездорожью их нельзя было протащить. Продовольствие у нас было на исходе, личный состав в первую очередь брал с собой оружие и боеприпасы. Шли мы несколько суток на северо-восток по лесу и болотам, идти было очень тяжело. Особенно беспокоило нас то обстоятельство, что артиллерийская стрельба слышалась все дальше и дальше от нас. Можно было предположить, что основные силы полка отступают... У нас сложилось даже такое мнение, что если батальону не удастся соединиться с основными силами полка, то перейдем на партизанские методы войны. Но эти планы мы держали в секрете. Наше упорство наконец принесло свои плоды: на вторые сутки стрельба уже явственно слышалась с правой стороны. Следовательно, где-то близко находится наш полк. К вечеру мы вышли на дорогу Коккосалма—Кестеньга, где и соединились с основными силами полка. Наш приход был очень кстати. За это время 2-й и 3-й батальоны, отходя по шоссе Коккосалма—Кестеньга, с трудом отбивали удары превосходящих сил противника и понесли при этом большие потери. Потери 1-го батальона были незначительными. С ходу батальон занял оборону в районе высоты 154, укрепившись на левом фланге от шоссе. Бойцы окопались на сопках, подготовили сектора обстрела. На этом рубеже полк продержался еще несколько дней, стойко отбивая бешеные атаки фашистов, поддерживаемые танками и огнеметами. К этому времени штаб 14-й армии направил для руководства боевыми действиями на Кестеньгском направлении полковника Гривнина, волевого, грамотного и боевого офицера, имевшего награды за боевые заслуги на фронтах гражданской войны. В конце первой недели августа 1941 года бои шли уже на западной окраине села Кестеньги. К этому времени население и учреждения районного центра были эвакуированы в тыл. Потери нашего полка в личном составе за три недели боев были настолько значительны, что удержать Кестеньгу было невозможно. Об этом доложили командованию 14-й армии. Оттуда получили приказ: отойти из Кестеньги и занять оборону в 4—5 километрах северо-восточнее села, по направлению к станции Лоухи. Одновременно мы получили сообщение, что к нам на подкрепление вышел стрелковый полк, который уже разгрузился на станции Лоухи. Едва успели мы укрепиться на новом рубеже, как выяснилось, что противник обошел нас с флангов, перехватил шоссе Кестеньга—Лоухи, отрезав наш полк от армейских тылов. Припоминаю, каким образом это выяснилось. Спустя два дня после занятия новой обороны, я и офицер К. Милованов направились по заданию в наши тылы, расположенные вдоль шоссе. Пройдя по шоссе 7—8 километров, мы свернули к сопке, намереваясь отдохнуть у ее подножия в густом кустарнике. Вдруг слышим: «Хальт!» и видим в 10 метрах от нас двух немецких солдат с нацеленными на нас автоматами. Все было так неожиданно, что оставался только один выход — бежать. Мы без лишних промедлений бросились бежать, а немцы вслед нам открыли автоматную стрельбу. Но кустарник скрыл нас. Вернувшись в расположение полка, я доложил о происшедшем, и тут же наша разведка была направлена в тыл для выяснения обстановки. Разведка установила, что десантный полк немецкой дивизии СС «Мертвая голова» в нескольких километрах позади нас оседлал шоссе, отрезав нас от армейских тылов, от идущего нам на помощь стрелкового полка. Надо было искать решение. В шалаше, на командном пункте, собрались все старшие офицеры нашего полка и, кроме них, представители штаба 14-й армии — полковник Гривнин и Н. А. Чернуха. После оценки обстановки и обмена мнениями был разработан план прорыва и соединения со стрелковым полком, направленным к нам для поддержки. Согласно плану 2-й стрелковый батальон сдерживает противника с фронта, а 1-й и 3-й батальоны выступают в тыл с целью атаковать прорвавшегося врага и очищают от него шоссе. Начало атаки было назначено на вечер. Старших офицеров раскрепили по подразделениям, меня направили в 3-й батальон. Перед началом операции командир 3-го батальона собрал офицеров и поставил перед ними боевую задачу. Затем командиры рот, взводов и политработники разъяснили всему личному составу, какое важное значение имеет предстоящая операция не только для полка, но и для всего северного участка Карельского фронта: если фашисты достигнут Кировской железнодорожной магистрали, то находящиеся на Мурманском и Кандалакшском направлениях советские войска окажутся отрезанными от страны, гитлеровцы овладеют жизненно важными для нашей Родины коммуникациями: Кировской железной дорогой и Мурманским незамерзающим портом. Когда подошли сумерки августовского вечера, наши подразделения преодолели болото, отделявшее нас от сопки, занятой фашистами, и стали скрытно накапливаться у ее подножья. По условленному сигналу наши воины с дружным криком «За Родину! Ура!» поднялись во весь рост и устремились в атаку, открыв огонь из винтовок и ручных пулеметов, забрасывая врага гранатами. Фашисты не выдержали стремительного натиска и в беспорядке отступили, оставив на поле боя много убитых и раненых, различное оружие и другое военное имущество. После успешного прорыва рота наших танков (незадолго до этого прорыва приданная полку штабом 14-й армии) прошла по шоссе и «прочесала» придорожную лесную полосу из пулеметов. На следующий день основные силы полка с его тылами и техникой соединились с прибывшим на подкрепление 1087-м стрелковым полком. Оба стрелковых полка сразу же заняли оборону на 49—50-м километре по шоссе Лоухи—Кестеньга, вблизи отдельно стоящего домика у дороги. В это время мы получили новые данные, что немцы снова обошли наши фланги и заняли позиции на 34-м километре шоссейной дороги. Как это получилось, было неясно. Говорили, что несмотря на приказ об уничтожении всех мостов и имущества на железнодорожной ветке Кестеньга—Лоухи, кто-то из наших ротозеев оставил дрезину, которая ранее курсировала по этой ветке Этой-то дрезиной, якобы, немцы и воспользовались для переброски группы своих войск от Кестеньги на 34-й километр. Хотя шоссе снова оказалось перекрытым частями противника, мы чувствовали себя более уверенно, чем раньше. Во-первых, у нас было уже два стрелковых полка, а не один 242-й, как в первый месяц войны; во-вторых, до нас дошли сведения, что вскоре к нам на Кестеньгское направление прибудет из Архангельска 88-я стрелковая дивизия (впоследствии 23-я гвардейская стрелковая дивизия). Оба стрелковых полка перестроили свою оборону: основные силы были переброшены на 40—41-й километр, повернуты фронтом в направлении Лоухи, поскольку главная опасность исходила от прорвавшихся на 34-й километр немецко-финских частей. Используя железнодорожную ветку для переброски новых подкреплений, фашисты заняли шоссе на участке от 34 до 39-го километра. Это заставило нас укрепить оборону флангов, особенно правого, соприкасавшегося с районом железнодорожной ветки, А на старом рубеже обороны, оказавшемся в новых условиях тылом, было оставлено небольшое прикрытие, поскольку нажим противника на этом участке значительно ослабел. Таким образом, после выхода фашистов в район 34-го километра, с начала второй декады августа 1941 года, наша оборона стала круговой и оставалась таковой до начала сентября 1941 года. Нам пришлось также, с учетом изменившейся обстановки, по-новому организовать снабжение полков боеприпасами и продовольствием. Ежедневно выделялась для этой цели оперативная группа в 20—25 бойцов во главе с офицером. Эта группа направлялась в обход 34-го километра, до новых тыловых баз снабжения. Ей надо было пройти по бездорожью, лесными тропами и болотами около 18—20 километров. Это была для нас «дорога жизни», от которой зависело наше существование. Нужно сделать оговорку, что из продовольствия нам доставляли в основном сухари, а остальную пищу мы добывали из «местных ресурсов»; это были, главным образом, убитые или тяжелораненые лошади (легкораненых лошадей старались вылечить). В середине августа 1941 года согласно приказу штаба 14-й армии два стрелковых полка, занимавшие оборону на Кестеньгском направлении, вошли в состав 5-й отдельной Мурманской стрелковой бригады. Стал прибывать начальствующий состав бригады: комиссар бригады полковой комиссар Г. Н. Касьяненко, начальник штаба — капитан А. С. Поляков, начальник политотдела — батальонный комиссар Седалищев, другие офицеры штаба. Все они прибыли в наше расположение «дорогой жизни», то есть в обход по болоту, вместе с оперативной группой снабжения. Командиром бригады был назначен полковник Н. А. Чернуха, уже находившийся на Кестеньгском направлении как представитель штаба 14-й армии. Командный пункт бригады был размещен на 40—41-м километре шоссе Лоухи—Кестеньга, в 75—100 метрах от дороги, непосредственно в расположении своих боевых порядков. Правда, место это было низкое, болотистое, и когда приходилось пользоваться непродолжительным отдыхом, то обязательно нужно было выставлять дежурных, в обязанности которых входило отливать воду, накапливавшуюся в землянках. Около 20 августа 1941 года фашистское командование предприняло попытку разгромить штаб нашей бригады, выделив для этой цели отряд эсэсовцев из двух батальонов. Этому отряду удалось сбить нашу оборону со стороны железнодорожной ветки и в обход нашего правого фланга скрытно выйти в расположение командного пункта штаба бригады. Пьяные эсэсовцы открыли из автоматов беспорядочный, бесприцельный огонь. Хотя налет противника был для нас полной неожиданностью, эсэсовцы получили достойный отпор. По сигналу тревоги в бой выступили все, кто находился в расположении бригады: батальон резерва, подразделения штаба, весь офицерский состав штаба во главе с командиром Н. А. Чернухой и комиссаром Г. Н. Касьяненко. Бой принял с самого начала характер рукопашной схватки: малейшая растерянность, секунда промедления могли любому из нас оборвать жизнь. Встречаясь лицом к лицу с фашистами, мы расстреливали их в упор. По мере того, как скошенные нашим огнем один за другим падали убитые фашисты, хмель у оставшихся в живых стал проходить, они начали метаться в панике, пытаясь спастись бегством. После трехчасового боя эсэсовский отряд был полностью рассеян. В расположении КП осталось более сотни фашистских трупов. Особенно запомнился мне один фашистский офицер, ростом около двух метров. На нем была коричневая рубашка с засученными выше локтей рукавами, головной убор он потерял, и видны были волосы огненно-рыжего цвета. Во время боя этот эсэсовский головорез больше всех суетился, зычно подавал отрывистые команды, заканчивая их окриком: «Schnell!» («Быстро!»). Меткая пуля советского воина раз и навсегда посадила этого бандита, не положила, а именно посадила в придорожную канаву, через которую он, видимо, пытался перескочить во время бегства. Успех этого боя поднял моральный дух наших бойцов, а политработники умело использовали его для создания наступательного порыва. Во второй половине августа на станции Лоухи стали выгружаться эшелоны 88-й стрелковой дивизии. По мере выгрузки подразделения 88-й дивизии сразу же продвигались по шоссе Лоухи—Кестеньга, имея задачу воспрепятствовать дальнейшему продвижению фашистов от 34-го километра на Лоухи и уничтожить отдельные просочившиеся на шоссе группы противника. К концу августа эта задача была выполнена: на рубеже 34-го километра продвижение врага было остановлено. Прорвавшаяся фашистская группировка, таким образом, сама оказалась в кольце, с фронта наступала 88-я дивизия, а с тыла стойко оборонялись два полка нашей бригады. В конце августа 1941 года была разработана и согласована между командованием 88-й стрелковой дивизии и 5-й Мурманской стрелковой бригады наступательная операция по уничтожению вражеской группировки, прорвавшейся на 34-й километр. Основной удар наносила с фронта 88-я дивизия, а наша стрелковая бригада должна была своими действиями в тылу способствовать скорейшему уничтожению прорвавшейся группировки противника. Эта операция была тщательно продумана и подготовлена. В итоге ее к началу сентября 1941 года вся немецко-финская группировка была полностью уничтожена, линия фронта от 34-го километра передвинута на 16 километров западнее, в сторону Кестеньги. Источник: (1974) Незабываемое. Воспоминания о Великом Отечественной войне - Стр.89-98