Воспоминания Д.С. Александрова (боец партизанского отряда «Вперед»). Первое боевое крещение

Участники

Страна: СССР, Карелия Александров Дмитрий Степанович - родился в 1918 г. в с. Ругозеро Карельской АССР. Карел. Член КПСС с 1942 г. До Великой Отечественной войны работал председателем Ругозерского сельского Совета. С первых дней войны — пулеметчик Ругозерского истребительного батальона. С сентября 1941 г. — боец партизанского отряда «Вперед», неоднократно совершал походы в тыл врага. В 1944 г. закончил боевой путь комиссаром этого отряда. Награжден орденом Красной Звезды и медалями. В настоящее время — заведующий архивным отделом при Совете Министров Карельской АССР. 22 июня 1941 года, дежуря в Ругозерском райкоме партии, я и думать не мог о том, что через несколько часов надо будет поставить точку радостям. Но раздался тревожный звонок военкома Клементьева, сообщившего — «Война!» Для меня это уже была вторая война. И начал я ее тоже пулеметчиком, как и первую войну — с Финляндией 1939— 1940 годов. Поздняя осень 1941 года. Наш партизанский отряд «Вперед» стоял в деревне Сяргозеро, Сегозерского района. Готовились выступить в тыл противника, на фронтовую дорогу Реболы—Кочкома, предстояло очередное боевое задание. Шли последние приготовления, когда получили сообщение о том, что противник, разбив мелкие воинские подразделения и группы истребительного батальона, двигается на машинах и велосипедах по поросозерской дороге в село Паданы. Так мы оказались в тылу врага. Отряд получил приказ задержать дальнейшее продвижение финских батальонов до прихода наших воинских частей. В легкой одежде, быстро мы двигались к Паданам. Впереди на единственной машине ехали разведчики во главе с комиссаром отряда И. И. Вахрамеевым. Сильный встречный ветер и гололедица затрудняли: наше продвижение. «Скорее, скорее вперед. Бегом, ребятки. Может быть, успеем до противника прибыть в село», — призывали командиры. Такую надежду оставлял и разнобой сведений, полученных от бегущих навстречу людей. Уже темнело, когда миновали деревню Сондалы. Бегущих из Падан все больше и больше. В слезах, охваченные ужасом, гонимые страхом бежали мужчины и женщины, старики и дети, бросив все свое имущество, свой дом. Куда? В темную ночь, подальше от войны, от смерти, бежали, чтобы только не сдаться врагу. Вот мать, вся в слезах, тянет за руки двух своих малышей. Сзади — молодая женщина пытается своим телом и руками уберечь грудного младенца от осеннего ветра. Дорога заполнена криками, плачем детей и женщин. На обочине полуслепая старушка ловит своими тощими руками бегущих мимо нее и слезно просит не бросить, не оставить ее. Бегут и плачут, плачут и бегут. Нет, этого мне не забыть... Нас охватывает тревога за судьбу стариков и детей, и мы все быстрее спешим туда, откуда появились непрошеные «гости». И вдруг остановка прямо на дороге. По цепочке передают: «Убит комиссар и еще несколько человек наших разведчиков— налетели на засаду врага». Попав под обстрел засады и будучи смертельно ранен, комиссар шептал шоферу: «Вперед, скорее вперед! Там дети и женщины». Разведчики, захватив раненых, документы убитого комиссара, ушли в лес и присоединились к нам. Не стало нашего комиссара, нашего дорогого Ивана Ивановича—организатора партизанского отряда, бывшего секретаря ЦК комсомола Карелии, смелого и боевого, веселого и задорного. Трудно было поверить в его гибель. Отряд занял оборону. Командир отряда В. Н. Бобков, и. о. комиссара А. Ф.. Левошкин, командиры и политруки взводов И. Г. Инниев, М. П. Пивоев, И. П. Мартынов и Г. А. Герасимов внимательно следили за каждым участком боя, были вместе с бойцами и принимали согласованные решения. Мы лежали в кустах и прислушивались к каждому шороху в лесу. К утру ветер стих, рассеялась облачность. Похолодало. Мы увидели огромное зарево над Паданами. В утренней тишине хорошо были слышны крики и плач. Захватчики расправлялись с безоружными стариками и детьми. — Нет, безнаказанно вам это не пройдет, собственной кровью поплатитесь! — с ненавистью думали мы, сжимая в руках оружие. Светало. За болота направили разведку. Проверяли оружие. Я и Саша Банников, второй номер, выбирали более удобное место для пулемета. Только залегли в кустарнике к нам подползли два других пулеметчика — А. Я. Стурман и И. М. Кангас. — Неудачное место для пулемета, надо бы выбрать получше,— сказал Стурман. — Да, почти весь отряд лежит на болоте, — заметил Кангас. Все четверо лежим в кустарнике. Молчим. Внимание всех приковано к полным ужаса и страдания крикам. — Ах, варвары! Туда бы, туда идти надо!.. И на месте преступления наказать, да так наказать, чтобы... — возмущается Стурман. Как обидно, что мы бессильны помочь людям в беде. Но погодите! Раздались звонкие автоматные очереди. Стреляли финны. Видно, встретили наших разведчиков. — Надо по местам, давайте расходиться. Всем нам, пулеметчикам, предстоит первый бой. И. М. Кангас и А. Я. Стурман были уже «обстрелянными» бойцами. Иван Матвеевич Кангас участвовал в войне с Финляндией в 1939—1940 годах, а Август Янович Стурман за героизм, проявленный в годы гражданской войны, был награжден орденом Красного Знамени. Обнимаемся, крепко жмем руки. В этом рукопожатии была клятва отомстить врагу за гибель комиссара, зверства и разбой врага. — Но, друзья, нужна осторожность, берегите себя,— наставляет Кангас,— дел впереди так много. Стурман и Кангас, полусогнувшись и раздвигая ветки кустов, ушли к своим пулеметам. Стурман — рабочий-стахановец Тикшинского лесопункта Ругозерского леспромхоза, латыш по национальности. Товарищи звали его полковником. Твердый, несгибаемой воли и бесстрашия человек. Смотришь на него и невольно любуешься: богатырь! Кангас — политработник тракторной базы того же леспромхоза, финн. Два коммуниста, два верных сына трудового народа. Я — карел, Банников — русский, коммунист и беспартийный, еще раз проверили мы свой пулемет, подготовились. На нашей стороне дороги местность низменная, около нас было несколько партизан. Весь же отряд принял оборону на правой стороне дороги, на возвышенности длиной 250—300 метров. Связной от командира взвода предупредил — быть внимательными, кустарник позволяет противнику приблизиться незамеченным. Началось! На правом фланге разгорелся бой. У нас тихо, но кто знает, почему, надолго ли? Напряжение сливается с внутренней злобой — впереди кустарник и никакой видимости. А там — жаркий бой. Друзья-пулеметчики сильно стреляют— значит, враги наседают. Сквозь ружейную, пулеметную и автоматную трескотню, сквозь взрывы гранат слышны крики, ругань. Вот голос М. Я. Евсеева, моего соседа, тракториста Ругозерской машинно-тракторной станции. Он в горячке боя «крестит», проклинает врагов. Нервы! Прекратил пускать очереди Стурман. Он вскочил на большой камень и, размахивая руками, кричит шюцкоровцам: «Давай, давай сюда, сволочи!» Бьет ладонью по камню и продолжает: «Подходи ближе, завоеватели великой Финляндии. Я двадцать четыре года строил это укрепление — выдержит!» (Приближалась двадцать четвертая годовщина Великого- Октября), Последовали частые, короткие очереди его пулемета. С левого плеча и руки нашего друга потекла кровь. Настойчивые требования медицинской сестры Наташи Сидоровой разрешить перевязать раны остались безрезультатными. — Идут на нас!—с тревогой бросает мне Саша Банников, прижимая тверже к плечу снайперскую винтовку. В бой вступил и наш фланг. Противник усилил нажим, ввел в действие минометы и малокалиберные пушки. В наступление шли все новые подразделения врага. Нас — горстка, менее пятидесяти партизан, и находимся мы на первом попавшемся рубеже. Отчаянно отбивали партизаны атаки финнов. Геройски погиб верный сын латышского народа, наш любимец Август Янович Стурман. Перестал стрелять и второй пулемет. Связной принес сообщение, что тяжело ранен Кангас. Нина Талалакина и Мария Якунькина были постоянно на линии огня — ни один из раненых не покидал своего боевого поста. Они устремились на помощь И. М. Кангасу. Мне прикрывать отход. Мы с Сашей поднялись на более высокое место, откуда могли вести прицельный огонь, но противник наседал, приходилось часто менять место пулемета. Левее от нас АД. Я. Евсеев и Н. Д. Захаров тащат почти мертвое тело Кангаса. Он совсем не владеет ногами, изо рта течет кровь, ранение прямо в грудь. — Скорее, скорее унесите его, сдерживать противника нет сил, — говорим им. Кангас чуть слышным голосом просит: «Положите наган мне в руку, прощайте». И не стало Кунгаса... Остановились на большой горе. Правее, в нескольких метрах от дороги, у сосны, определили место для пулемета. Дали команду окопаться, но как? Не было ни одной лопаты. Руками и ногами делали себе в мерзлой земле небольшие углубления. Шапки, плечи, пулемет замаскировали ветками. Ждать противника пришлось недолго. Снова бой. Но теперь мы были на выгодном рубеже, приближение противника видели еще издалека. И настроение другое. Все новые и новые атаки врага проваливались, финны вынуждены были откатиться назад, унося с собой десятки убитых и раненых. Но зная, что нас мало, они останавливаются и проводят подготовку к новому броску. В наш тыл посланы их подразделения, команды отдают громко, чтобы мы слышали. — Подготовиться к атаке!—кричит шюцкоровский офицер. Ему в ответ с нашей стороны на финском языке летят крепкие слова и обещание выделить каждому лахтарю по куску земли для могилы. На финском же языке громко кричит политрук И. Г. Инниев: — Давайте, подходите! Встретим достойно! Приготовить гранаты! Иван Григорьевич был всегда там, где трудно, где опасно. Он в ходе боя успевал подойти к каждому бойцу своего взвода. Его спокойствие и уверенность с удивительной силой передавались нам. Но почему-то при новой атаке финны не ведут себя так нахально, как раньше? Хитрость их разгадал политрук Инниев. Он заметил, что на пулемет ползет лазутчик. Лахтари решили снять наших пулеметчиков. Пулеметов у нас осталось только два. Лазутчик уже совсем близко. Но маскировка, искусно созданная нами из веток и прутьев, мешала ему заметить пулеметы. — Ах, вот ты где, гадюка!—прошипел мой Саша. Выстрел. — Промазал. Дай еще. Попал!—подняв голову, радостно сообщает мне Саша. — Молодец! Туда ему и дорога,— говорю я и продолжаю стрелять по перебегавшим через дорогу врагам. Бой продолжался уже третьи сутки. Третьи сутки два батальона захватчиков не могли двигаться вперед. Подоспевшие пограничники выручили отряд. Поздно ночью в наших «ямках» залегли заменившие нас пограничники. Усталые и голодные, ведя под руки трех раненых, партизаны (трудно было называть нас отрядом) ушли в темноту, а на мерзлой земле, под свистящими пулями осталось лежать 9 наших боевых друзей. Но враг не прошел, задача была выполнена. Многие десятки захватчиков, сраженные партизанскими пулями, нашли могилу под Паданами. После суточного отдыха в деревне Сондалы, отправив раненых в тыл, отряд ушел навстречу новым боям, испытаниям. Была еще осень 1941 года. Великая Отечественная война только началась, все боевые походы были у нас впереди. За тремя сутками боев под Паданами последовали сотни огненных дней и ночей партизанской войны. Отрядом «Вперед» пройдено по тылам противника свыше 12 тысяч колючих километров, совершено 27 глубоких рейдов в тыл. Говорят: «цифры — упрямая вещь». Это верно. Но я уверен, что каждый участник партизанской войны на севере скажет, что это не вся мера, какой можно измерить чашу испытаний партизанской борьбы в снегах и болотах северного края нашей земли. Заставить бы эти цифры заговорить! Они бы с потрясающей силой рассказали, как нам дорога Советская Отчизна. За цифрами — дорогие лица без колебания отдавших свои жизни за Родину коммунистов, комсомольцев и беспартийных: И. И. Вахрамеева, А. Я. Стурмана, И. М. Кангаса, В. П. Моккиева, И. П. Жаруева, М. Я. Евсеева, А. Кудрявцева, Е. Хотеева и многих, многих других. В них — вклад живых и мертвых в дело великой победы. Источник: (1974) Незабываемое. Воспоминания о Великом Отечественной войне - Стр.201-207 (1990) За родную Карелию. Партизаны и подпольщики Воспоминания, документы - Стр.63-68