Смирнов Геннадий Анатольевич — Охрана стреляла из пулемета.

Гражданские

Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Для меня война началась октябрьским утром сорок первого года, когда в нашу деревушку вошли финны. Увидев в окошко вооруженных людей, показавшихся из леса, перепуганная мать заставила меня, семилетнего, и трехлетнюю сестренку улечься на пол. Маленького братишку, которому было несколько месяцев, пристроила рядышком. Она боялась, что будут стрелять. В нашем доме поселились пятеро финских солдат. После первого снега солдаты ушли, их сменили полицейские. Скоро всех жителей — от стариков до грудных детей — отправили в лагеря в Петрозаводск. Мы попали в лагерь № 3 для гражданского населения — бывший поселок лыжной фабрики, обнесенный высоченным забором с двумя рядами колючей проволоки. Дома барачного типа, вышки с автоматчиками — к этому привыкли быстро. Труднее было терпеть голод. Та баланда, что давали, — мороженая капуста с картошкой и свеклой — практически не насыщала, и люди начали умирать. Особенно быстро дети. Хоронили зимой всего раз в неделю, набиралось не меньше ста покойников. До этого же трупы держали в овощехранилище. Скоро туда попал и младший братишка. Пища была единственным, о чем постоянно думали ребятишки. Есть мы хотели всегда — и днем, и ночью. И добывали пропитание как могли. Например, делали подкоп под колючей проволокой и сбегали в город, шли к солдатским кухням. Иногда получали остатки пищи. Возвращались не всегда удачно. Часто лаз обнаруживали охранники и устраивали засаду. Попавшихся тащили в так называемую «будку», где пороли плетьми. Порой забивали насмерть. Одно время мать работала на кухне у финнов и приносила картофельные очистки. Это было счастье. Их мыли, варили и ели. Иногда добавляли найденные на бывшей свалке мясокомбината, оказавшейся на территории лагеря, отполированные временем и дождями кости. Казалось, что на поверхности похлебки появлялись признаки жира. Одно из самых ярких воспоминаний: охрана стреляет из пулемета по детям, рвущим траву в запретной зоне за проволокой. В лагере и травинки нельзя было отыскать — все съели. Перед проволокой росла трава, особенно сытным казался подорожник. Но охранники, заметив ребят, направляли на них прожектор и начинали стрелять. Детей привлекали к труду. Мальчики резали крапиву, иван-чай, вязали в пучки и сдавали охране. Не забылись медосмотры, проводившиеся еженедельно в банный день. Медперсонал отбирал некоторых из нас и направлял в госпиталь. Там брали кровь. У меня до сих пор узлы на венах. Однажды мать не смогла выйти на работу — от голода страшно опухли ноги, и она не сумела утром встать. Староста барака, свой же поселковый, явился за ней с плетью. Но успел лишь замахнуться. Я вцепился зубами в его руку. Удивительно, но староста меня не тронул. Просто ушел. Все закончилось 28 июня 1944 года, когда финская администрация покинула город. Встречали на онежской набережной моряков, а затем сухопутные войска, вошедшие в город. Ребята решили бежать им навстречу. Но многие поля были заминированы. На моих глазах погибла девочка. Кровь, кровь — еще секунду назад живого человека. Потом наша семья приехала в село Пашнец Череповецкого района. Источник: (2023) Мы ещё живы - Стр.130-131