Шрифт:
Размер шрифта:
Межсимвольный интервал:
Межстрочный интервал:
Цветовая схема:
Изображения:

Климова Александра Степановна — На 22 июня 1941 г. у нас был взят билет в Ленинград. Пришли к поезду, он опаздывал. Вернулись домой.

Гражданские

Дата: 10 мая 1989 г. Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Климова Александра Степановна родилась в 1905 г. в д. Кобылкино Старорусского района Новгородской области, русская. Окончила 4 класса школы. Накануне Великой Отечественной войны - домохозяйка, жила на ст. Ванзозеро Медвежьгорского района Карелии. В 1941-1946 гг. находилась в эвакуации в Томской области. После реэвакуации приехала в г. Петрозаводск, работала разнорабочей в лесной промышленности. Жили мы на ст. Ванзозеро, 14-й разъезд. На 22 июня [1941 г.] у нас был взят билет в Ленинград. Пришли к поезду, он опаздывал. Вернулись домой. Через 2 часа идем на станцию, слышим, говорит Левитан*: «Товарищи, началась война, немцы вероломно напали на нашу страну, в 4 часа бомбили Брест». Все люди сбежались. Такой начался плач детей, женщин. Стали проверять документы у тех, кто садился в этот поезд. Из-за плача и крика уже ничего не разобрать. Мы вернулись домой. Семья наша состояла из 7 человек. Муж - Виктор Михайлович, он работал ст. бракером, я была домохозяйка. Пятеро детей. Тогда не было яслей, садиков. Трое из них учились, двое дома, одному 7 лет, младшему 4 года. Был у нас огород, сами разделали на пустыре, и хозяйство: козы, овечки, куры. Зарплата у мужа была один раз в месяц, он был один работник. И хозяйство очень помогло. На родине у мужа была мама, мы ей помогали, и платили 40 руб. страховку за дом. До войны все держали скот, в магазинах не было молока, яиц, овощи тоже надо было растить самим. Из лесу носили грибы, ягоды. На второй день, 23 июня, был митинг. Продукты, хлеб стали выдавать по карточкам. Нам карточек не дали. На этой станции работали железнодорожники. Мужа вызвали в Петрозаводск, дали расчет, он прошел комиссию, признали, что у него больное сердце. Дали адрес, куда эвакуируется контора. Он вернулся домой. Хлебом нас начали снабжать со ст. Масельгская. В четырех километрах от нас был лагерь, его вывезли, но там были пекарня и склад. На собрании меня и еще трех женщин выбрали печь хлеб. Мы стали ходить туда, пекли ночью, кругом лес. Уходили - прощались со своими. Станцию начали бомбить. Железнодорожники отправляли свои семьи в эвакуацию. А мы все живем. Уже прошло четыре месяца. Стали бомбить все больше и больше. Мы все ходили печь хлеб. 5 ноября сажали хлебы в печь - открылся такой свист, все из рук валится. Вдруг раздался стук, мы уже думали это немцы. Просят, чтобы открыли. Слышим, речь русская, свои, значит. Открыли. Спрашивают, почему мы в лесу. Мы рассказали, что в четырех километрах станция. Там людей много, семьи. Они удивились. Говорят, на 7 ноября назначен бой. Надо завтра же хлопотать вагоны и вывозить людей. Я дала адрес мужа, сказала, что он их накормит. А мы дали им лепешек. Они взяли, но есть не стали. Сказали, что четверто суток выходили из окружения, ничего не ели. Вот они-то и помогли выхлопотать вагоны. 6-го ночью оборудовали. А 7-го приказ: за два часа погрузиться. Кто жил ближе, погрузили даже кровати. Мы - только мягкое. Все было уже связано раньше. Окна были уже досками заколочены, так бомбили. В Медгоре были немцы. 6-го ноября Великая Губа так горела, что было светло как днем. Нас погрузили в вагон 90 человек. Разделили по 3 семьи на одну чугунку. Варили посменно. Я старалась варить ночью. Утром кормила семью и загоняла на нары, чтобы не мешали другим. Было четыре мешка картофеля. Восемь мешков отдали военным. Продукты на дорогу выдали, но не помню сколько. Везли по Обозерской ветке**, кругом, дорога на Ленинград была отрезана. По обеим сторонам были ямы. На нас были налеты, но не бомбили. К нашему составу был прицеплен состав с охраной, может, думали, что пленных везут. Везли нас месяц и 11 дней. Привезли ночью 20 декабря. В дороге часто приходилось брать обеды. Очень большое движение, станции были забиты. Везли раненых в тыл, оттуда сибиряков на фронт. Столько пришлось пережить, перетерпеть, зачем только эти войны, не дай бог никому их больше пережить. Привезли в Томск, выгрузили на снег, все выкидали и сказали надо ехать 40 километров. Подали две подводы. На одну положили постель, посадили детей, укрыли. На другую - пожитки. Ехали всю ночь. Так же и другим людям. Мы, взрослые, шли пешком. Мороз 40°. Когда отъехали 20 километров, кормили лошадей и мы перекусили. Чай пили, сухую морковь ели, кушали, что было. Потом опять в путь, еще 20 километров. Въехали в дер. Чернильщиково, на реке Томь. Свету в окнах не было. Заборы высокие. У каждой калитки собака на цепи. Некоторые попросились ночевать. В ответ: «Своя семья большая». Потом, смотрим, бежит человек с фонарем и еще два. Кричат, чтобы продолжали путь дальше. Оказалось, приготовлена школа для ночлега. Втащили детей, потом пожитки. И спали, в чем были. Уже не могли на ногах стоять. Утром распределили по домам, даже по две-три семьи. Нас не хотели пускать, ругали, называли перелетными птицами. Нашу семью поселили к одному парню. Ом недолго пожил, его взяли в армию. Комната была 18 метров, тут же была плита. Спали на полу, все вповалку. Я купила соломы, набила два матраца, одеяла были, подушки. Жили 6 лет. Работали без выходных. Дисциплина была строгая. Там было подсобное хозяйство от военного шарикоподшипникового завода «Манометр» из Москвы. Директором был Степан Федорович, фамилию забыла, ушел на фронт, потом был Мосин Георгий Васильевич. Мой муж работал полеводом и агрономом. Уходил в 6 утра. Я до 10 вечера, муж - до 12 ночи. Летом трое детей работали от школы. Двое были малы. Весной стали делить огороды. Стали ругаться. Мы не взяли. Разделали целину 20 соток. Рубили дери топорами, потом копани лопатами. Навоз носили мешками, дети корзинами. Разделывали по ночам. Семена купили, 300 руб. ведро. Или материал - сколько оценят4. Домой не заносили, чтобы не съесть. Посадили. В столовой раз в день давали семь порций. Дома добавляли травы, лебеду, крапиву. Выменивали молоко. Деньгами 80 руб. литр стоил. Где взять такой капитал? Не верится, что пережили. Что увезли - все променяли. Детям все шила-перешивала. Даже обувь. Шахтерки - галоши - в Томске стоили 100 рублей, обыкновенные галоши - 300 рублей. Родственников с нами не было, только своя дружная семья. Грудились как муравьи, все дети помогали. Знакомые были, но работали кто где. Мы жили со всеми дружно, потому что горе было у всех, у кого что. Всем очень трудно было. Два года прошло, привезли с нашей родины, Новгородской области, к нам людей, даже знакомых. Они еще тяжелее жили, под немцами, помогали партизанам. Немцы все дотла сожгли у нас на родине. Людей гнали до Пскова пешком под винтовками, даже наших родных, мужей двух сестер (мужья их были партизанами) и моего дядю (брата моего отца). Это нам они рассказали. Вот мы и получили первые известия о родных. Клуба не было, да и не до него было. Была медсестра, хорошая. Но ей строго было наказано: кто уж совсем слабый, тому только 3 дня давала отдохнуть. В [селе] Белобородове был председатель сельсовета, поляк, звали Гонорий Николаевич, фамилию не знаю. Он помогал нам, если что было несправедливо. А безобразий было много. Стали строить хранилище. Возили лес женщины и дети. Муж помогал валить лес и наваливать. И надсадился. Болел 3 месяца. Это уже в 1944 г. было. Сначала ему стали давать хлеба 300 г. Это два месяца. На третий совсем исключили из списков. Мне сказали, надо на комиссию в Томск ехать. Я сказала: «Он по квартире ходить не может». Варила кашу на молоке, но кушал он очень мало. Медсестра старалась лечить, но не могла определить, что с ним. Оказался там врач - старушка, посмотрела его, сказала: помогу, только надо протопить баню три раза. Я работала поваром, кормили 180 человек. Стала просить директора, чтобы дал мне три дня. Он это сделал с радостью, муж ему много помогал, рабочие все его жалели. Они и указали старушку. Директор выписал сливочного масла полкило, меду купила банку (отнесла три метра сатина). И стали лечить. Когда он согрелся, она стала делать ему массаж желудка со всех сторон. Это делалось с час. Я его вымыла, одели. Он идти не мог, положили на санки, повезли. Дома она его напоила травой с медом, и он заснул. Женщина сказала, что придет завтра. Она была из эвакуированных из Смоленской области. Муж ночью проснулся и попросил кушать. Я сварила, и он со спичечный коробок хлеба скушал. Женщина проделала такое лечение три раза и сказала - теперь будет жить. Мужу стало легче, и весной он уже работал. А женщина сказала, что у него было опущение желудка. Когда мужу стало лучше, одна женщина сказала, что у директора сидит председатель сельсовета, тот самый Гонорий Николаевич, который нас встречал, и зовет меня. Я ему все рассказала. Он стал кричать на Мосина и на кладовщика: «Что вы делаете, я подписывал список на 600 г, а вы ничего не давали весь месяц, хотели такого работника уморить голодом». И написал мне бумагу, а кладовщику велел выдать хлеб за весь месяц, манной крупы и пол-литра молока в день. Я получила целый мешок хлеба и несла его полкилометра и не чувствовала тяжести. Вот такого человека никогда не забудешь. А что творили директор и кладовщик, обнаружили потом на складе. Директора отправили в Томск, кладовщика посадили. Муж мой поправился, и работали мы до сорок шестого года, я до февраля, муж до марта. В марте туда приехал уполномоченный из Карелии Иван Васильевич Качалов. Нас переписали. Мы просились на родину, но он сказал, что не может, у него приказ: кто жил в Карелии, всех вернуть на место, т. к. людей мало в Карелии. У нас была куплена нетель, и домишко хотели купить. А как только узнали про победу, радовались, плакали, обнимались, и ничего не надо - только домой. Вечером митинг был, сколько радости было. Но мы жили там и работали до 1946 г. 16 марта 1946 г. нас увезли в Томск на коровах, везли детей малых и что у нас осталось пожиток. А сами, кто мог, шли пешком. В Томске жили 2 недели, ждали отправки, 90 человек в помещении. Погрузили в вагоны и везли 18 дней до Петрозаводска. Дали нам подъемные деньги и продукты на дорогу. Приехали 27 апреля. На второй день с мужем пошли в [трест] «Экспортлес» (на углу ул. Энгельса маленький деревянный домик), управляющий был, кажется, Марков. Он нас встретил радостно, с мужем они обнялись, стали говорить насчет работы и жилья. Он сказал, что пропишет нас у себя в доме (уцелел на Перевалке). Но мы сказали, что у нас пятеро детей. Он сказал: «Тогда не могу». Тогда мы пошли в [трест] «Шахтолес». Управляющим там был Власов Николай Иванович. Муж стал там работать. Дали комнату. Там он работал до 60 лет, вышел на пенсию и еще семь лет работал. Когда прописались, дети пошли учиться. Было очень трудно. Все было дорого на базаре: 200 руб. буханка хлеба, 12 руб. стакан пшена. Своего пока ничего не было. ДОПОЛНЕНИЯ Пока мы там работали, в 1942 г. привезли в подсобное хозяйство из Монголии 60 лошадок и очень было хорошо. Но эти лошадки стали болеть, и ветеринары ничего не могли сделать, все они погибли. Вот и стали возить на коровах. Сено, дрова, все, что нужно было. Даже продукты из города. Местные жители возили продукты в город на санках, молоко морозили, клали в мешок и на санках 40 км в Томск, оттуда продукты, хлеб. Там не сеяли ничего, кроме картофеля и овощей. Удобрения не было. Вот какое там было событие. Приехал военный по фамилии Коровин в Томск. Это было перед концом войны. Ехал домой. Но в Томске у него была сестра, он зашел к ней, была ночь, сестра его пожалела и оставила ночевать. А в эту ночь какие-то люди ворвались и погубили всю семью военного: жену, дочь 18 лет и двух мальчиков-школьников. И ведь отец был уже в Томске. Это событие так всех потрясло - четыре гроба сразу. А этих разбойников поймали, и когда вели, народ кричал, кидали в них даже камни. И еще за 8 км убили председателя колхоза. Вызвали ночью, сказали, что хлебный овин спасать надо за 6 км. Остались больная жена и семеро детей. Вот какой ужас творился в тылу. Страшно было ходить ночью с работы. * Левитан Ю.Б. - ведущий диктор Всесоюзного радио, выступавший с важнейшими сообщениями ТАСС, сводок Информбюро, приказов Верховного главнокомандования и др. ** Имеется в виду железнодорожная ветка Беломорск-Обозерская, вступившая в эксплуатацию накануне войны. Источник: АКНЦ РАН. Подлинник рукописный. (2015) Эвакуированная Карелия: Жители республики об эвакуации в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Стр.496-501
 
35

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Спасибо!Мы прочитаем Ваше сообщение в ближайшее время.

Ошибка отправки письма

Ошибка!В процессе отправки письма произошел сбой, обновите страницу и попробуйте еще раз.

Обратная связь

*Политика обработки персональных данных