Из воспоминаний Нины Папловой (Фролковой) — Моя жизнь. В лагере стали сиротами.

Гражданские

Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Рассказ о своей жизни и судьбе я начну с одного недавнего случая. Как-то стою перед открытием магазина в очереди, где собралось порядочное количество народа. Обратила внимание на одну старую женщину, которая мне о многом напомнила. Спрашиваю ее: — Вы Валентина Петровна? Женщина в ответ назвала мою девичью фамилию. Удивительно, что прошло столько лет, считай, жизнь прошла, а она и меня узнала. В послевоенные годы она была нашей воспитательницей в Сал- м и иском детском доме. А в нем я оказалась вскоре после освобождения Петрозаводска, где в годы оккупации наша семья находилась в 6-м концлагере на Перевалке. Теперь расскажу о нашей семье. Я родилась в конце 1932 года, и жили мы в деревне Подщелье Подпорожского района Ленинградской области. Был у нас добротный просторный дом, справное хозяйство. Жить бы и радоваться. Отцу перед войной было 50 лет, матери — 42. Старшему брату 16 лет, за ним шел еще один 13-летний брат и еще нас три сестры. Я была средней. Накануне оккупации мать получила на работе серьезную травму и ходила с костылем. Нас финны выгнали из дома и повезли в Петрозаводск. После короткой остановки в Ладве мы оказались в 6-м лагере. Тут-то и начались наши настоящие мучения. Хочу, правда, уточнить, что старший наш брат Леонид, который был взят финнами в плен на оборонных работах по рытью окопов, был доставлен в Петрозаводск позже и размещен во 2-м лагере. Отец мой Степан Петрович умер в первые же дни лагерной жизни. А произошло это так. Голодных и изнуренных, лагерная охрана подгоняла нас на гору. Отцу было идти трудно, и охранник несколько раз ударил его прикладом. От обиды за унижение и от боли отец совсем сник духом. Но из последних сил старался держаться. Нас разместили в небольшой комнате двухэтажного барачного дома. Было холодно, это был декабрь 1941 года. Отец затопил печку и около нее поставил скамеечку, чтобы я согрелась. Сел рядом сам. И вдруг ему стало плохо, и он упал на мои колени. На следующий день его похоронили в общей могиле около церкви на Зареке. Нас стал донимать голод. Выдавали на человека по полстакана муки, и мы варили из нее жидкую похлебку. Спустя несколько месяцев умерла и мама Ольга Михайловна. И мы осиротели. Помню, как нам было плохо и как мы плакали. Следом за мамой не стало и нашей меньшей сестренки Мариночки. Она лежала на траве — одни кости и кожа. Умерла на наших глазах. Так, из семи человек семьи нас осталось четверо осиротевших детей. Маму и сестру похоронили в Песках. К нашему бараку вдруг подъехали на лошади. Приехали за нами — как мы узнали, нас хотели увезти в Финляндию. Но брат Валентин запротестовал и стал доказывать, что у нас имеется старший совершеннолетний брат, который находится во втором лагере. Уж не знаю, каким путем он сумел побывать у брата и смог добиться, чтобы Леонида перевели в наш 6-й лагерь. Так мы остались все вместе. Дети в лагере быстро взрослели и понимали, что во многом они только сами смогут о себе позаботиться. Когда не стало мамы, а старшего еще с нами не было, Валентин время от времени проникал под проволоку, чтобы в городе у солдатских кухонь и казарм раздобыть что-либо из съестного и накормить нас. Но однажды его поймали и в наказание посадили в будку. Мы с сестрой принесли ему и передали немного еды. Но один из надзирателей заметил нас и с плеткой побежал за нами. К счастью, он был толстый и неповоротливый, и мы сумели от него убежать и спрятаться. И с тех пор, когда в нашу комнату приходили с проверками, я пряталась под кроватью. Помню, как освободили город. Почти все обитатели лагеря вышли за ворота и многие устремились к причалу, где появились наши освободители. А я взяла свой маленький сундучок с куклами и направилась в город к своим дальним родственникам. Но у них тоже еще не было своего жилья, и мне какое-то время пришлось скитаться по разным чердакам и питаться тем, что бог пошлет. Вскоре после освобождения Петрозаводска обоих братьев взяли заканчивать войну. Я провожала их по очереди и, помню, горько плакала. Ко мне подошла какая-то женщина и стала меня утешать. Сестра Людмила поступила на учебу в ФЗО. Жила она в общежитии, но меня к ней не пускали. А потом меня отвезли в Салминский детский дом. В 1946 году меня разыскал брат Валентин. Он, кажется, в то время служил в Польше и был командирован в Петрозаводск. Меня отпустили на встречу с ним. Он привез мне в подарок два красивых платья. Но через несколько дней мы вновь расстались. Он уехал к месту службы, я — в детский дом. Мне было там грустно, и я часто плакала. Просила сестру взять меня к себе. Но она жила в общежитии. И только в 1949 году она получила небольшую комнату и тогда взяла меня. Это была коммунальная квартира, и нам приходилось проходить через комнату другой семьи, чтобы попасть на свою половину. Валентин к тому времени демобилизовался и жил в Сортавале. Приехал к нам в гости и устроил меня на слюдяную фабрику. Я стремилась в работе не отставать от других и стала получать различные поощрения. Однажды руководство фабрики проводило вечер предприятия в Финском театре. Среди передовых рабочих фабрики я тоже была отмечена денежной премией. Но пришлось раньше времени уволиться — заболели руки. Потом получила профессию портнихи. В 1960 году вышла замуж за Юрия Фролкова. Через два года родилась дочь. Но радость наша была недолгой. Через четыре года по недосмотру врачей она померла. Похоронена в Песках. А еще через год родилась вторая дочка Лариса. Ее судьба сложилась более благополучно. Она закончила экономический факультет университета и работает экономистом-бухгалтером в Карельском научном центре. После несчастья с первой дочерью вторую я растила сама и никому не доверяла. Мы с мужем гордимся, что у нас выросла такая замечательная дочь и на старости наших лет является нам утешением. С мужем мы прожили 45 лет. Оба на пенсии, но Юрий Алексеевич еще продолжает работу на заводе «Авангард». Сейчас по новому указу малолетним узникам-инвалидам пенсию прибавили. Жить стало немного полегче. Почему я или мои братья с сестрами не вернулись на родину? Деревня наша была сожжена дотла, в том числе, конечно, и наш дом, и все, что в нем находилось. Братьев моих уже нет в живых. Остались только мы с сестрой Людмилой, которая тоже на пенсии и живет в Петрозаводске. Ужасно вспоминать, что происходило с нами в лагерях во время войны. Время от времени навещаем захоронение на кладбище Пески, где покоятся наша мать, ей было 43 года, и младшая 6-летняя сестра. Отец, как я уже говорила, похоронен на Зарецком кладбище. Источник: (2023) Мы ещё живы - Стр.118-119 (2005) Пленённое детство - Стр.91-93