Мореходов Иван Федорович — Нас избили и неделю держали в карцере.

Гражданские

Страна: СССР Мы жили в Заонежье, в деревне Леликово. Когда встало озеро, к нам на лыжах пришел отряд финнов. Нет, они не зверствовали, действовали все больше хитростью. Сказали нам, что вывезут в Петрозаводск на карантин, на две недели — и обратно. Разрешили брать с собой по 30 килограммов вещей на человека. Собирали нас в Сенной Губе. Съехались туда на лошадях. Лошади были, считай, в каждом дворе. Из колхоза всех взрослых лошадей забирали в армию, а когда колхоз ликвидировали, жеребят раздали по дворам. Когда нас погрузили на машины, лошадей велели выпрячь и отпустить на волю. Что с ними стало, я не знаю. По льду на открытых машинах с прицепами нас привезли в Петрозаводск. Высадили на Перевалке, был сильный мороз. Все вещи свалили в кучу, кто нашел, а кто нет. Завели всех людей в большую комнату, несколько дней в ней провели стоя на ногах: негде было сесть, теснота страшная. Особенно тяжело было женщинам с маленькими детьми. Потом уже стали расселять по баракам и домам. Нашей семье — маме, брату, сестре и мне, я младший был, 11 лет., — досталась комната в доме по Олонецкой улице, он и сейчас стоит. Дома щитовые, холодные, дров нет, жгли что попало. Старики и дети умирали очень быстро. Всех обстригли: женщин, детей. В домах очень быстро развелись вши, тараканы, крысы. Люди болели, умирали от холода, голода, болезней. Финны пытались бороться с эпидемиями: в квартирах жгли серу, а людей гоняли в парилку, в раскладные бани. Финны разные были: были добрые, которые еду давали, были, очень злые. Помню одного охранника, он очень любил издеваться над мальчишками, стрелял в них. Однажды ему кто-то из старших ребят попал в глаз из рогатки. Пришел отряд, схватили десятка два ребятишек, но младших, 10—12 лет, и меня в том числе, каждому наган к горлу — ты стрелял? Никто из нас не сознался. Тогда нас раздели, привязали голыми к носилкам и пронесли сквозь строй палачей с резиновыми плетками, а потом бросили в будку — холодный, грязный дом, где наказывали лагерных. Просидели мы там неделю, началось у всех нагноение, у многих заражение. Долго потом лечил свою спину. Но мы, мальчишки, и в лагере играли: в мячик — его делали из тряпок, в битку, в лапту. За проволоку бегали, еду искали. Я работал в мастерской, летом нас водили в лес — метлы рубить. Платили за это, правда, не помню сколько. Но на эти марки у солдат можно было купить еду. В городе местное население к нам по-разному относилось. Карельские ребятишки прибегали, дразнили нас, сидящих за «колючкой». Но взрослые многие помогали перебираться через проволоку, предупреждали о патрулях. В лагерях ведь сидели русские, украинцы, белорусы. Были случаи, когда карелы своих родственников могли «выхлопотать» из лагеря. За несколько дней до освобождения над лагерем пролетали самолеты, разбрасывали листовки: держитесь, наши наступают. Когда же наши пришли, мы все выбежали из лагеря, бежали по городу и плакали от радости. Лагерь у меня отнял маму, сестра умерла сразу же после освобождения, она еще в лагере заболела туберкулезом, брата забрали в армию. Я остался сиротой. Источник: (1995) По обе стороны Карельского фронта, 1941-1944 - С.500-503 (2023) Мы ещё живы - Стр.94-95