Гурьев Василий Тимофеевич (1889-1938) — Повенецкий партизанский отряд.

Участники

Страна: РСФСР, Карелия Гурьев Василий Тимофеевич — сын крестьянина карела. Член КПСС с сентября 1918 г. До революции — учитель в начальной школе. В годы гражданской войны — председатель Повенецкого уездного исполкома. комиссар повенецкого партизанского отряда, комиссар по продовольствию Олонецкой губернии. В последующие годы был на ответственной советской и хозяйственной работе. Оценивая путь, который пройден, и те условия, в которых вырос и проводил работу наш отряд, я нахожу, что мы очень слабо использовали партизанское движение. Мне кажется, что слишком распылены были партизанские силы и слишком мало было обращено внимания военным командованием на то, что можно было бы создать в наших условиях. В каких условиях вырос наш отряд и были ли соответствующие условия для того, чтобы этот отряд был создан? Безусловно были. 1918 год — год разрухи как следствия империалистической воины. Эта разруха сказалась и на нашей окраине, на полях повенецкой Карелии. 1918 год — год голода и решительной революционной борьбы в нашей повенецкой деревне. Я припоминаю такие факты, как организация комитета деревенской бедноты, поход на Шуньгу для восстановления разогнанных кулаками комитетов бедноты. В период этой борьбы создавались такие условия, при которых можно было бы шире развернуть партизанское движение, но, к сожалению, мы поздно взялись за это дело. Наш партизанский отряд начал организовываться уже после того, как Повенецкий уезд был почти полностью занят белыми. А между тем до этого в целом ряде селений, в разных уголках уезда, возникали отряд за отрядом. Я припоминаю первое нашествие белофиннов в 1918 году. Это было, примерно, в марте месяце. Шли они бандами через Реболы, собираясь пройти на Ругозеро, на Парандово, но достаточно было ругозерцам поймать их агента Кормакова, достаточно было его запереть на несколько дней в амбар, потом выпустить и сказать, что наши отправились за оружием, как эти банды берут другое направление, на Кимасозеро. Затем направляются на Кемь и там разбиваются. Я припоминаю эти времена, припоминаю, как по одну сторону повенецкой Карелии, вдоль границы, ездил наш товарищ Фесфитянинов, а по другую сторону я сам проехал, и настроение, которое я встретил в деревнях, говорит о том, что партизанское движение можно было развить значительно шире. Еще когда я находился в Повенце, туда являлись крестьяне-бородачи на подводах из Ругозера, за двести километров приехавшие в Повенец за оружием и хлебом, для организации обороны. Такие же делегации были из многих деревень, расположенных вдоль границы с белой Финляндией. Тут самостоятельно создавались небольшие отряды, и они послужили основанием того отряда, о котором придется говорить дальше. Условия гражданской войны — классовой войны бедняков и середнячества с кулачеством — создали в деревне такие условия, которые привели к партизанщине. Кроме того, я должен указать еще па одно условие, которое не могло не сказаться на создании этого отряда, — это борьба за Карелию, борьба за национальные идеи. Еще на первом учредительном съезде Повенецкого уезда раздавались голоса за созыв съезда повенецких карел. Этот съезд был созван в Паданах, и на этом съезде карелы сказали: «Мы не пойдем за белую Финляндию, мы пойдем только к русским». Когда я ездил по этим первым отрядам, я удостоверился, что об этом говорили не только там, где создавались отряды, но и там, где прошли белые банды... Накануне занятия Повенца я отправился в Олонецкий революционный комитет, подал мысль об организации этого отряда и просил, чтобы организатором направили меня, как знающего местные условия. Олонецкий ревком с этим согласился, и, таким образом, я был в 1919 году, в апреле месяце или в конце марта, отправлен в Повенец. Какие задачи я ставил при организации этого отряда? Главная задача была — оказание помощи военному командованию. Я знал, что благодаря знанию местных условий можно облегчить ведение военных операций, легче осуществлять разведку тому, кто знает местные условия. Наконец, я высказывался и за то, что можно оказать сопротивление врагу в глубоком его тылу. И, наконец, указывал на возможность проведения войсковых частей в тыл. Из моих воспоминаний и из слов товарищей, которые высказывались на конференции партизан, следует заключить, что все задачи эти в основном были осуществлены... Революционный комитет возложил на партизанские отряды задачу помощи военному командованию, задачу охраны интересов бедноты, батрачества и середняков. Мы знали, что война проходит в условиях голода, и в таких условиях нет ничего удивительного, что будут перегибы, когда на месте нужно находить продовольствие, обувь, одежду. Посылая отряды, давая согласие на организацию этих отрядов, Революционный комитет надеялся на то, что партизанские отряды, как знающие местные условия, дадут возможность военному командованию лучше разобраться в разрешении многих вопросов. Призыв о вступлении в отряд был сделай в Повенце накануне эвакуации этого города. Первыми добровольцами были Гарлоев и Михайлов. Мы с этими двумя товарищами поделили остаток Повенецкого уезда для вербовки. Я отправился на Уницкий завод, Гарлоев и Михайлов — в Гимолы и Удму. Это было как раз накануне занятия Медвежки (Медвежьей Горы). В это время я проводил вербовку на Уницком лесопильном заводе. Здесь несколько рабочих сразу вступили в отряд: Цикарев, Минин, Елесов Иван, мальчик лет пятнадцати, и старик Балахонов. Затем для организации этого отряда я был отправлен в Шуньгу. Мои товарищи из Поросозерской волости вернулись в тот момент, когда, с одной стороны, Поросозеро было занято белофиннами, с другой стороны, Медвежка была занята белыми и англичанами, и товарищи оказались в кольце. Гарлоев был ранен. И. П. Гарлоев был первой жертвой. 45—50 лет, стойкий революционер-большевик, в партию вступил в Повенце, товарищ, потерять которого было чрезвычайно жалко. При дальнейшей вербовке в наш отряд вступили ремонтные рабочие станции Кяппесельги, в том числе и М. Г. Романов. ... Наконец в отряд вступили селецкие товарищи, которые участвовали в боях против белых на Медвежьей Горе, и в Кяппесельге они присоединились к нашему отряду. После этого отряд насчитывал до сорока человек. Было избрано начальство. Командиром был избран М. Г. Романов из Кяппесельги, а комиссаром отряда был выбран я. ... Настроение отряда было очень бодрое. Значительную часть отряда составляли кяппесельгцы, и они из своей деревни ходили повоевать, как на охоту. Повоюем и обратно домой придём. Строевого обучения мы не проходили, но зато с самого первого дня стали подготовляться рвать мосты. Под руководством моего брата Степана были организованы специальные кружки, которые готовились к тому, чтобы идти в тыл для взрыва мостов. Впервые, когда наш отряд принял участие в военных действиях, — это усмирение кулацкого восстания в деревне Тивдии. Через эту деревню шло сообщение между Мурманской железной дорогой и трактом Мяндусельга — Петрозаводск. Это сообщение было одним из важных: путь по воде со стороны Святнаволока в Тивдию и новый путь по воде через Кяппесельгу. В этом пункте, примерно, в мае месяце было поднято кулацкое восстание против красных. Под командованием командира Иванова мы отправились ночью по Лижмозеру в деревню Лижмозеро, которая находится на берегу. Здесь мы узнали, где находятся тивдийские повстанцы, а они — на другом берегу. Мы вернулись обратно и по озеру кругом объехали на лодках с тем, чтобы отрезать им путь, чтобы они не могли дать знать о нашем нападении на деревню. После короткой перестрелки сразу же вытеснили повстанцев, без сопротивления подошли к деревне и рано утром заняли ее без всяких потерь. ... Второй поход — это Шуньга. Это был длительный поход; о нем можно много рассказать. Утром, кажется накануне праздника Вознесения, прошли мы мимо Диановой Горы, пришли в Федотово и узнали, что можно отправиться и занять Шуньгу, но, к сожалению, это не было сделано. В конце концов Федотово было занято, но там никого не было. Мы делали набеги на другую сторону озера. Первое время ходили напрямик, пока неприятель не обосновался там. Припоминаю одну ночь, когда прибежали ребята, все мокрые: противник так встретил их, что нам пришлось побросать оружие и скорее спасаться. В другой раз мы ехали через губу Святуху, но на другую сторону не могли перебраться. Тут был ранен т. Архипов. Под самой Уницей на партизанский отряд была возложена охрана моста. С этим мы справились. Когда все части были переведены, нам был отдан приказ — отступить на Лижму. Здесь я получил приказ вернуться обратно, в Олонецкую губернию, в продовольственный комитет, комиссаром. Таким образом я покинул отряд. Нельзя не отметить особо М. Г. Романова. Он был участником империалистической воины, был уже до этого контужен, ранен и, когда шел, у него скрипела нога, тем не менее он всегда был первым и с поразительным хладнокровием, которое подобает иметь каждому бойцу, стойко и бодро вел нас в бой. Я припоминаю одни случай, когда М. Г. Романов в деревне Фоминой остался в цепи один для того, чтобы поддерживать огонь и тем дать возможность отступить ребятам, а сам потом один перебежал через поле, которое было под обстрелом. Я хочу подчеркнуть то, что это такой парень, который боялся потерять любого из нас, но себя не жалел, и был беззаветно предай делу революции. Источник: (1963) За Советскую Карелию. Воспоминания о гражданской войне - Стр.76-81