Шрифт:
Размер шрифта:
Межсимвольный интервал:
Межстрочный интервал:
Цветовая схема:
Изображения:
А.К. Соловьёв (оперработник отдела СМЕРШ 15-й армии). Подвиг старой женщины.

А.К. Соловьёв (оперработник отдела СМЕРШ 15-й армии). Подвиг старой женщины.

Участники

Страна: СССР В марте 1942 года контрразведке 14-й армии, оборонявшей Советское Заполярье, стало известно о готовящейся заброске вражеской агентуры в район города Мурманска. Учитывая, что армия готовилась, согласно директиве верховного главнокомандования, к крупной наступательной операции, шпионская акция фашистской разведки представляла несомненную опасность. Командующий армией обязал контрразведчиков принять все меры к розыску и задержанию вражеских лазутчиков. Армейские контрразведчики совместно с областным управлением госбезопасности немедленно ввели в действие всю систему поисково-заградительных мер. Но шли дни, а «гости» не появлялись: либо были еще на подходах, либо не срабатывала во всех звеньях служба ввиду многокилометровых ворот-разрывов между флангами передовых линий и большими пустынными пространствами полярной тундры. И лишь в морозное первоапрельское утро одна из оперативно-поисковых групп задержала в 30-ти километрах от Мурманска, в тундре, подозрительного гражданина в красноармейской форме. Обнаруженные при нем пистолет, деньги, чистые бланки документов и слабость его легенды вынудили задержанного дать правдивые показания. Задержанный оказался агентом Абвера Федором Коршуновым. В начале войны он добровольно перешел к противнику, в лагере военнопленных был полицаем и переводчиком, затем обучался в разведшколе в эстонском местечке Вихула. Вместе с агентами Николаем Прудько и Михаилом Вороновым прошел специальную подготовку в финском городе Рованиеми для проникновения в Мурманске многоплановым разведывательным заданием. Коршунов показал, что его напарники должны были быть переброшены чуть позже и южнее города, в район Мурмаши — Кола. Подробно описал их внешность. Однако у Воронова характерных примет, облегчающих розыск, не оказалось. У Прудько в нижней челюсти имелись три коронки темного металла, на безымянном пальце левой руки было небольшое, красного цвета родимое пятно, а ноготь мизинца отсутствовал. Сотрудники военной контрразведки армии, управления госбезопасности получили срочное сообщение о предполагаемом появлении шпионов, их приметах и возможных документах прикрытия. Была усилена контрольно-пропускная служба на всех дорогах к городу, дополнительно созданы передвижные поисковые группы, в командировочных, медицинских и других документах введены новые защитные условности. Розыск и задержание вражеских агентов оказались не только важнейшей задачей, но и строгим экзаменом на зрелость, инициативу и оперативность контрразведчиков. И главная, организующая роль в этом деле отводилась сотрудникам специального подразделения Особого отдела 14-й армии, которым руководил майор Чижевский. Майор и его подчиненные забыли о сне и отдыхе. Предметный инструктаж служебных нарядов КПП, поисковых групп, отдельных граждан, привлеченных к розыску шпионов в порту, на железной дороге, в магазинах, парикмахерских, банях, аптеках и других местах возможного их появления отнимали уйму времени и сил, требовали четкого взаимодействия, оперативности, изобретательности. Множилось количество сообщений, росло задержание подозрительных лиц... А ежедневные утренние оперативки, подтверждая накал розыска, не могли порадовать контрразведчиков конкретными результатами. Но недолог был шпионский путь... ... В тот день в Мурманске несколько раз объявлялась воздушная тревога. В городе тотчас замирала жизнь, жители спешили в немудреные убежища и неглубокие траншеи, зенитчики изготавливались к бою. Но своевременно поднятые с наших аэродромов истребители перехватывали самолеты противника на дальних подступах и надежно оберегали мурманское небо. Теперь каждый налет сопровождался ожесточенными воздушными боями, в результате которых немало вражеских бомбардировщиков и истребителей в дыму и пламени находили свою смерть в заполярных сопках. К вечеру северный ветер пригнал с Баренцева моря тяжелые свинцовые тучи, опустившиеся на город густой многоярусной облачностью. Темнота, усиленная светомаскировкой, все плотнее окутывала улицы и дома. ... Взглянув поверх очков на ходики, где с надсадным скрипом раскачивался облезлый от старости маятник, Клавдия Ивановна стала готовиться к закрытию медпункта неотложной первой помощи, которым она заведовала с первых дней войны. Таких пунктов было несколько, их создал по указанию Мурманского городского комитета обороны горздрав. В этом была острая необходимость — при частых воздушных налетах и бомбежках города многие жители получали ранения и травмы от взрывов и осколков и нуждались в срочной помощи. Клавдии Ивановне было давно за пятьдесят. Окончив в свое время медицинские курсы в Петербурге, она долгие годы работала медсестрой в амбулаториях и больницах Карелии и Кольского полуострова. Давно похоронила мужа — капитана рыболовецкого сейнера, вырастила сына — офицера-подводника Северного Военно-морского флота. Выйдя перед войной на пенсию, мечтала тихо и спокойно дожить оставшиеся годы в своем небольшом, но уютном домике на возвышающейся окраине Мурманска, из окон которого любила смотреть на порт, где днем и ночью, ни на минуту не замирая, кипела неуемная морская жизнь. Она часами могла наблюдать, как снуют между крупнотоннажными сухогрузами юркие катера, как разворачиваются басовитые буксиры, как слаженно и четко работают портовые краны. Среди пришвартовавшихся сейнеров искала глазами тот, дорогой и памятный сердцу, на котором добывал рыбу ее Алексей. И тогда сердце ее сжималось от неуемной грусти и воспоминаний безвозвратно ушедшего времени. Вот и сын Николенька с первых дней войны — в походах. Лишь под Новый год, всего на один день, вырвался к ней, в Мурманск. Привез немного продуктов. Но самое главное — сам был здоров и невредим, с боевым орденом на груди и непоколебимой верой в победу над врагом. Глядя на него, радовалась, а не успел сын уехать, как на нее свалилось горе — при очередном воздушном налете несколько фашистских бомбардировщиков прорвались к городу и отбомбили жилые окраины. Одна бомба угодила в ее домик, оставив на месте взрыва лишь огромную воронку да обуглившиеся бревна. Лишилась сразу всего — обстановки, одежды, обуви, посуды. Не стало дорогих сердцу фотографий, писем, безделушек. В душе поселились страдание и ярость к фашистским извергам. Несколько дней после этой беды Клавдия Ивановна ютилась у сердобольных соседей, а потом перебралась в свой медпункт, в котором, кроме приемной комнаты, имелась небольшая кухонька с печкой и окном. Помаленьку обустроилась, обжилась, попривыкла. За долгие годы работы насмотрелась на людские недуги, травмы, кровь, муки больных, но не очерствела, сохранила сердечную доброту, глубокое сострадание к чужим несчастьям, чуткость, высокую ответственность за дело, как то предписывала данная еще в юности клятва Гиппократа. Вместе с тем приобрела выдержку, твердость характера, силу воли, разумную решительность в действиях и поступках. «...Пора, пожалуй, заканчивать. Погода нелетная — кому я понадоблюсь», — подумала она, закрыла входную дверь на крючок, поправила коврик, светомаскировку на окне, присела по привычке у столика для посетителей, задумалась. Мысли были невеселые, тревожные, беспокоил Николенька, жив ли, здоров ли, весточки от него давно нет... Неожиданный стук в дверь вернул ее к действительности. Вздрогнув, громко спросила: — Кто там? — Откройте, пожалуйста! — раздался мужской голос. — У меня срочное дело. Она встала, одернула халат, открыла дверь. На пороге стоял невысокий плотный мужчина в промокшем под моросящим дождем бушлате и низко надвинутой на глаза шапке с эмблемой-крабом торгового моряка. Извинившись за столь позднее вторжение, он вежливо спросил: — Не поможете ли вы моей беде? Клавдия Ивановна подняла очки на лоб и, по старой доброй привычке общения с посетителями, приветливо ответила: — Если смогу... — Понимаете... — осторожно начал вошедший, — глаз у меня совсем разболелся... — Ну-ка, ну-ка, покажите. Левый глаз посетителя распух и гноился, веко вздулось и, тяжело нависая над глазом, почти закрывало его. — Да… — сердобольно протянула старушка, внимательно приглядываясь к поврежденному глазу. — Где же это вас так угораздило? — Позавчера прикурил на ветру... я на буксире в порту работаю. И, знаете, что-то отлетело от спички и прямо в глаз. Ну, потер немного, вроде прошло... Дома чаем пополоскал... А сегодня еле вахту отстоял. Вот я и решил к вам... Я тут недалеко квартирую. — Снимите бушлат, садитесь к столу, давайте посмотрим, что там у вас. — Клавдия Ивановна включила настольную лампу, еще раз внимательно осмотрела опухоль, осторожно, чуть касаясь пальцами, ощупала ее, попыталась приоткрыть веко. — Ой-ё-ёй... Как вы глазик-то запустили... — Думал, проморгаюсь. — «Проморгаюсь, проморгаюсь»... — укоризненно повторила Клавдия Ивановна. — Так и глаз потерять недолго... Ну, ладно, попытаюсь помочь. Посетитель, оставшись один, настороженно осмотрелся, оглянулся на входную дверь, на плотно замаскированное окно. Хотел было закурить, но не решился и положил папиросы обратно в карман. Вошла Клавдия Ивановна с приготовленным раствором борной кислоты — Сейчас хорошенько прополощем ваш глаз — и будет как новый, — она набрала в пипетку лекарство и придвинула поближе лампу. Пациент откинул голову, Клавдия Ивановна скользнула взглядом по лицу, рукам и... чуть не выронила пипетку. От испуга перехватило дыхание, по телу пробежала нервная дрожь, сердце зашлось в неистовой аритмии. «Господи, сохрани и помилуй! — лихорадочно говорила про себя Клавдия Ивановна. — Нет, нет... не может быть! Мне показалось... точно, мне показалось, — повторяла она, успокаивая себя. И в страстном стремлении ошибиться и обрести прежний покой она, преодолевая сковывавший душу страх, снова взглянула на левую руку незнакомца. — Нет, все точно, — пятно, ноготь... все, как объяснял тот высокий худой старший лейтенант... Боже мой, боже мой! И надо же именно здесь, у меня! И что же теперь делать? ЧТО??» — лихорадочно металась мысль, отыскивая и не находя никакого решения. Клавдия Ивановна сознавала, что столь характерные приметы слишком индивидуальны, и все-таки в ее душе еще теплилась слабая надежда на возможность случайного, неведомого, рокового... «Может, ошибаюсь... может, просто нелепое совпадение... А-а... что еще?.. Еще приметы... какие? Какие приметы еще?.. Господи, кажется, все перезабыла... Хорошо, надо успокоиться, взять себя в руки... Так... ага вспомнила, вспомнила — зубы... да-да, именно зубы... коронки... одна, две... нет, три. Точно три! в нижней челюсти!! Надо посмотреть, может, их как раз и нет... Ну конечно, нет, с чего бы... — Последняя, наивно-спасительная мысль немного взбодрила, блеснула надеждой, тут же сменилась недобрым предчувствием: — А вдруг эти чертовы коронки действительно есть?? Тогда я могу не выдержать... он, естественно, догадается и... тогда этот фашист убьет меня, сгинет в ночи и будет продолжать творить свое черное дело... Но, как посмотреть — губы плотно сжаты, а когда говорит — не видно... Надо унять нервы, успокоиться!» — она положила пипетку на блюдце, высушила салфеткой глаз. — Ну как, полегчало немного? Пациент выпрямился на стуле, благодарно отозвался: — Вроде жжение уменьшилось. — У вас сильнейшее воспаление слизистой оболочки век, протоков слезных желез и глазного яблока. Необходимо глубокое промывание. Немного отдохните, а я пока посмотрю тройничный нерв. — А что это такое? — Это смешанный нерв из трех ветвей: глазной, верхнечелюстной и нижнечелюстной. Первая иннервирует, ну, стало быть, связываете центральной нервной системой глазное яблоко и слезную железу, а верхнечелюстная — зубы верхней челюсти, слизистую оболочку носа, щек, неба, десен... — она приложила марлю к воспаленному глазу, прижала ее рукой пациента и, не прерывая медицинских пояснений и спрашивая нс больно ли, — начала прощупывать левую сторону лица. Помассировала небные миндалины, объясняя их важность в образовании лимфоцитов, поинтересовалась — не донимают ли ангины. Пациент, умиротворенный медицинскими познаниями и заботливостью милой старушки, спокойно открыл рот. Клавдия Ивановна медленно привстала, оперлась на стол — в груди вдруг заломило, перехватило дыхание, стеснило сердце. «Он! Он! Он! — стучало в висках. — Вот они, три коронки внизу. Что же делать? Что? Как его задержать? Как упредить наших?» Клавдия Ивановна до крови прикусила губу. Боль резко отозвалась в ней, вернула к реальной действительности. Собравшись с силами, она как бы поперхнувшись, закашлялась и, скрывая нервное напряжение, хрипло проговорила: — Да-а... тройничный, пожалуй, в порядке, а вот миндалины... сильное покраснение, набухание и даже белый налет... Нехорошо, милостивый государь, нехорошо. Надо обязательно подлечить. Я сейчас же приготовлю очень действенное средство для полоскания. Она, закапав «для профилактики» оба глаза борной кислотой, прикрыла их марлевыми салфетками и ушла на кухню готовить средство. Моряк покорно держал салфетки, чутко прислушиваясь к звукам на кухне и поглядывая исподволь здоровым глазом на входную дверь. За дверью было тихо и спокойно. Лишь за окном шуршал дождь, стекая по стеклу длинными струйками. Клавдия Ивановна тревожным, ищущим взглядом окинула скромную обстановку кухни: вот стол, шкафик с медикаментами, табуретка, умывальник — нет, ничего не придумаешь, ничего... Невольно ее взор уперся в окно. Секунду-другую она задумчиво смотрела на кусок черной бумаги, плотно привязанный тесемками к оконному проему... От неожиданного озарения вздрогнула, побледнела и, охваченная нахлынувшим волнением, замерла на мгновение, постигая свой звездный час: «Только это... Кажется, это единственный шанс! Сейчас сделаю раствор, а потом... А там, не торопясь, промывание, полоскания... Главное, заговорить, занять, задержать подольше!» Громко звеня ложкой в эмалированной кружке, она приготовила раствор фурациллина и, прежде чем выйти из кухни, быстрым движением ножниц перерезала тесемки светомаскировки... — Так, милостивый государь, что у нас получается? — она сняла марлевые салфетки и неторопливо осмотрела оба глаза. — Ну-у, совсем другое дело!.. Нагноение выскребли, слизистую промыли. Теперь возьмемся за ваши миндалины. Приведем их в порядок и... через недельку прямо под венец. — Так сразу и под венец? — А то как же?.. Если, конечно, человек вы холостой, неженатый... И невесту вам найдем, я тут старожил, всех хороших девушек знаю. — Что ж, непременно воспользуюсь вашей помощью, — весело отреагировал моряк. — Морская жизнь без семьи не больно радостная... — И не говорите! — горячо поддержала Клавдия Ивановна. — Пятнадцать лет была женой рыбака. На сейнере мой Алеша трудился, капитаном, — и, затягивая время, стала не спеша вспоминать свою жизнь, радости и огорчения. Пациент, поддерживая беседу, чувствовалось, был начеку: мельком бросал взгляды на дверь, прислушивался к звукам на улице, но там было по-прежнему тихо. Сердечная беседа с душевной старушкой, ее откровенный незатейливый рассказ о муже, о своем житье- бытье усыпили его бдительность. «Да и чего мне дергаться?.. Город уже спит, а в эту дождливую темень сюда, на окраину, может забрести разве только медведь... но косолапые здесь давно не водятся, — улыбнулся он про себя и под неторопливый рассказ хозяйки продолжал размышлять: — Сегодня, кажется, хорошо потрудился... Целый день в порту. Побывал почти на всех причалах, пересчитал сухогрузы... разузнал порядок и место погрузки-выгрузки военной техники... глубины, пропускной режим, возможности и пути нелегального проникновения. Неплохо, совсем неплохо!.. Железной дорогой займется Мишка, а я завтра в Ваенгу, к боевым кораблям. Начальство строго наказало выяснить — не минируются ли отдельные участки залива, есть ли заградительные подводные сети... Видно, собираются рвануть весь порт!.. Ну и воинские части посчитаю...» Он отрешился от ласкающих шпионскую плоть успехов, прислушался к старушке и, поддакнув к слову, взглянул на часы. «Господи, так что же это никто не идет? Где же все?» — на пределе нервного напряжения думала Клавдия Ивановна, в который раз раскладывая на столе медикаменты. — Это вам с собой. Два-три дня надо обяза... Ее слова прервал неожиданный скрип входной двери и властный голос с порога: — Это-то что за безобразие?! Под суд захотели? Клавдия Ивановна мгновенно оглянулась на дверь, где стояли лейтенант и два бойца, и, с трудом подавляя радость («Господи, сработало!!»), сухо бросила: — Какое, милостивый государь, безобразие? И каким судом вы изволите нас стращать? Пациент побледнел, но сохранял самообладание и выжидающе вглядывался в вошедших. «Напористый офицеришка... но и мы не из пугливых. Документы в полном порядке, не подкопается... Так что не впервой, выберусь!» А лейтенант, изумленный невозмутимостью хозяйки, грозно продолжал: — Я никого не стращаю! Я хочу знать — почему вы нарушаете светомаскировку? Почему ваше окно, словно прожектор, освещает город? Хозяйка недовольно передернула плечами и молча кивнула на плотно прикрытое светонепроницаемой бумагой окно. — Это я и без вас вижу! — резко бросил офицер. — А там? Клавдия Ивановна всплеснула руками и с воплем «Господи, что я наделала!» устремилась на кухню. Оставив у дверей бойцов, за ней последовал лейтенант. — Вот, полюбуйтесь! — раздался его строгий возглас, и он показал на лежавшую на полу бумагу и окно, ярко освещенное электрической лампочкой. — Ой, батюшки, что я натворила! Поторопилась с лекарствами и совсем забыла про окно... Уж вы простите меня, старую дуру, — громко стала оправдываться Клавдия Ивановна. — Никакой памяти, товарищ начальник, не осталось. — Памяти... памяти... — беззлобно передразнил тот. — Ваше счастье, что погода не летная, а то бы немец попотчевал вас фугасным гостинцем. — Я сейчас, сейчас все сделаю... — засуетилась старушка, не зная, как сообщить свою великую тайну. — Ладно, давайте я, — и лейтенант, подняв бумагу, стал прикреплять ее к окну. Клавдия Ивановна придвинулась к нему вплотную и лихорадочно зашептала: — Я специально все это сделала. Там... — она кивнула на приемную, — сидит шпион. Его разыскивает Особый отдел, старший лейтенант Соломин. Я узнала его по приметам — все точно сходится. Его нужно немедленно задержать... — и тут же громко рассыпалась в извинениях и искренних заверениях в своей аккуратности на будущее. Лейтенант изумленно хмыкнул, внимательно посмотрел на старушку, понятливо кивнул головой и, закончив с окном, вернулся в приемную. — А вы кто будете? — требовательно спросил он «моряка». — Это мой пациент, моряк с катера, — затараторила Клавдия Ивановна. — Видите, у пего страшно воспалился глаз. Хорошо, вовремя пришел, а то и без глаза мог остаться... «Моряк» неторопливо достал из внутреннего кармана паспорт, судовое удостоверение и протянул офицеру. Тот пытливо их просмотрел, сличил фотографии с оригиналом, взглянул на часы: — А где ваш ночной пропуск? «Моряк» недоуменно пожал плечами, кивнул на служебное удостоверение, спокойно сказал: — Я работаю в порту. Вахта трехсменная, и нас пропускают по этому документу. — И напрасно! Давно всем, в том числе и портовикам, для ночного хождения выдали специальные вкладыши. — Не знаю... нам пока никому не выдавали, — напористо отозвался «моряк», подбирая со стола лекарства и пипетку. — Должны быть! — отрезал офицер. — И чтобы вашим начальникам неповадно было нарушать порядок фронтового города, прошу пройти с нами на КПП. Там и разберемся — кто прав, а кто виноват. — А может, без меня, товарищ лейтенант, — попытался возразить «моряк». — Запишите мои данные и взгрейте как следует начальство. Чего меня понапрасну таскать туда-сюда?.. Я ведь только вахту отстоял, отдохнуть бы надо... — А тут недалеко, совсем, можно сказать, рядом. Они вышли почти строем: впереди два бойца, за ними «моряк» и позади офицер. Подсвечивая синим лучиком фонарика, передние сноровисто двигались по колдобинам раскисшей от дождя дороги. «Пожалуй, пора смываться... Их КПП мне ни к чему — начнут проверять, вся моя «липа» рухнет... Тогда — труба, не выбраться!» — «моряк» огляделся по сторонам, чуть попридержал шаг. Когда бойцы, тихо переговариваясь, стали обходить по левой стороне крупный валун, он прыгнул вправо, в непроглядную темень, и бросился бежать. Но, споткнувшись, тут же мешком упал в грязь. Лейтенант в два прыжка настиг его, придавил ногой, наставил пистолет: — Еще одно движение — стреляю! Задержанный в медпункте «моряк» действительно оказался Николаем Прудько — старшим шпионской группы, направленной в Мурманск с важным разведывательным заданием. Тем самым шпионом, которого уже несколько дней усиленно разыскивали военные контрразведчики и сотрудники областного управления государственной безопасности. Разыскивали на дальних и ближних подступах к городу, на вокзале и в порту, в магазинах, на улицах и в переулках. Город встал на свою защиту, на незримый бой, на решение труднейшей задачи обнаружения среди тысяч граждан и военнослужащих опасных вражеских лазутчиков и пресечение их преступной деятельности. И вот судьбе угодно было возложить непосредственный поединок с главным шпионом на худенькие плечи старой женщины, которая, рискуя своей жизнью, отважно и осмысленно пошла навстречу врагу. Источник: (2000) Слава тебе Карельский фронт. Воспоминания ветеранов - Стр.79-88
 
15

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Спасибо!Мы прочитаем Ваше сообщение в ближайшее время.

Ошибка отправки письма

Ошибка!В процессе отправки письма произошел сбой, обновите страницу и попробуйте еще раз.

Обратная связь

*Политика обработки персональных данных