Жданов Анатолий Александрович — Эвакуировавшись в июле 1941 г. на барже с детским садом из Петрозаводска, после долгих скитаний, в декабре, я с мамой и двоюродным братом Ваней прибыл в товарном вагоне в городок Иланский Красноярского края.

Гражданские

Дата: 9 мая 2011 г. Страна: Россия, Карелия Жданов Анатолий Александрович родился 28 апреля 1935 г. в г. Петрозаводске, карел. Накануне Великой Отечественной войны ходил в детский сад. В 1941-1944 гг. находился в эвакуации в г. Иланский Красноярского края. После реэвакуации жил, учился и работал в Петрозаводске. В 1958 г. окончил Петрозаводский госуниверситет (лесотехнический факультет). Затем работал в Шуйской сплавной конторе. В 1965— 1997 гг. - преподаватель Петрозаводского лесотехникума, с 1997 г. на пенсии. Ветеран труда. Часть воспоминаний А.А. Жданова публиковалась в газетах «ТВР-Панорама» (28 июля 2010 г.), «Совет Древлянки» (май 2011 г.), и др. Эвакуировавшись в июле 1941 г. на барже с детским садом из Петрозаводска, после долгих скитаний, в декабре, я с мамой и двоюродным братом Ваней прибыл в товарном вагоне в городок Иланский Красноярского края. На вокзале нас уже ждали представители местной власти. На санях нас быстро развезли по указанным адресам. Небольшой домик, похожий на украинскую мазанку, №35 на улице 2-я Батарейная стал нашим приютом на два с Половиной года войны. С хозяевами дома-людьми почтенного возраста с редкой фамилией Манжуло - установились хорошие отношения. Несмотря на свой возраст, хозяин работал в паровозном депо, и я часто бегал к нему под конец смены, чтобы помыться под душем вместе с чумазыми кочегарами и машинистами. Мама устроилась на работу, меня определили в детский сад, а брата Ваню весной 1942 г. военкомат направил в военное артиллерийское училище (ему исполнилось 17 лет. Он окончил 8 классов). В детском саду было много детишек, эвакуированных из прифронтовых районов. В детский сад ходили до 8 лет, так как в здании средней школы был развернут госпиталь, а другая школа была переполнена. Поэтому воспитатели в старшей группе учили нас азам грамматики, и я уже к первому классу сносно читал (по слогам). Наконец, 1 сентября 1943 г. я пошел в школу. Учеба давалась легко, учиться было интересно. Вскоре нам объявили: завтра с утра вместо уроков мы всем классом пойдем помогать колхозникам убирать урожай. Наша задача - обломившиеся при жатве колоски собирать в принесенные с собой сумки и ссыпать в мешки. Это будет наша помощь не только колхозникам, но и фронту. Мы с восторгом встретили это известие. В назначенное время строем направились на поле, где уже работали конные жатки, скашивавшие пшеницу, и женщины, увязывавшие скошенные стебли с колосьями в снопы. Построившись шеренгой за женщинами, мы двинулись по полю, собирая колоски. Наше появление на поле было с негодованием встречено вороньей стаей, уже изготовившейся к пиршеству. Вороны кружились над нами, отчаянно ругались на своем вороньем языке, но, смирившись с неизбежностью, опустились за нами на поле и стали подбирать осыпавшиеся зерна с перезрелых колосков. С небольшими перерывами мы проработали четыре часа, ссыпали собранные колоски в мешки, но оказалось, что сторож, со старой берданкой охранявший урожай, приготовил нам сюрприз - угостил свежим, тщательно вымытым, очищенным и разрезанным на аккуратные ломтики турнепсом. Вскоре подошел другой класс, сменивший нас, хотя нам уходить не хотелось. При приближении праздника 7 ноября нашему классу дали новое задание: подготовить небольшой концерт и выступить с ним в госпитале для раненых бойцов. Желающих оказалось больше, чем нужно. В лучшем положении оказались бывшие детсадники: они уже в садике научились петь хором, знали некоторые популярные песни, умели с выражением читать стихи. Я оказался в их числе. В двухэтажном белом здании госпиталя нас провели на второй этаж, ввели в палату. Это бывший школьный класс, плотно заставленный кроватями. Большинство раненых были тяжелыми, ведь легкораненых в глубокий тыл с фронта не отправляли. Мы, человек 10-12, встали у дверей, и концерт начался. Спели несколько известных в то время песен («Катюша», «В далекий край товарищ улетает», «На позицию девушка провожала бойца» и другие), а мальчишки читали отрывки из стихотворения Симонова «Сын артиллериста». Декламировали понемногу, по 12-16 строк каждый. В моем отрывке были строки: «Огонь!» - летели снаряды. «Огонь! Заряжай скорей!» По квадрату четыре-десять Било шесть батарей. Читал я свой отрывок с таким старанием, что, казалось, будто мурашки бегают между лопатками у меня на спине. Разве мог я представить тогда, что через пятнадцать лет окажусь на военных сборах в Заполярье и, стоя на вершине сопки в Линнахамари, на позиции немецкой 210 мм батареи, буду пытаться разглядеть за скалистым хребтом Муста-Тунтури полуостров Средний, на котором и стояли эти самые легендарные «шесть батарей». Ведь эта частичка нашей земли: полуострова Средний и Рыбачий, находившиеся у самой довоенной границы, так и не были захвачены врагом, и наши артиллеристы громили фашистов со своих довоенных позиций. Наш концерт в госпитале был тепло встречен ранеными, нас даже угостили конфетами-подушечками, невесть откуда появившимися у благодарных слушателей. Мы верили, что помогаем раненым бойцам быстрее поправиться. В наших глазах они все были героями. С наступлением зимы мы узнали, что старшие школьники готовят для воинов-фронтовиков новогодние подарки. Мы тоже захотели принять участие в этом благородном деле. Девчонкам было проще: в то время многие уже с детства умели и вязать, и вышивать. Мальчишек выручали родители. Моя мама раскроила мою старую вельветовую рубашку, сшила из нее кисет, вышила узор. Получилось здорово. Наш хозяин дал мне большой пучок табака-самосада и резак (вроде фоторезака, придающего фотографиям красивые кромки). Я превратил прутья табака в махорку и заполнил кисет. Мама купила на рынке шерстяных ниток и связала носки и варежки. В варежке правой руки было два пальца: большой и указательный (чтобы нажимать на спусковой крючок винтовки в бою). На рынке купили кедровых семечек и небольшую баночку меда. Мне осталось лишь написать «письмо неизвестному бойцу». Посылка получалась почти как у всех. Весь класс с нетерпением ждал ответных писем с фронта, но ответы получили лишь два или три одноклассника. Мы понимали: идет война. Пришедшие с фронта ответные письма зачитывали перед всем классом и, не скрою, откровенно завидовали счастливчикам. Наступил 1944 год, год окончательного изгнания врагов с нашей земли. Мы с интересом следили, как на висевшей в классе карте красные флажки неуклонно движутся на Запад. Меня немного огорчало, что в Карелии эти флажки стоят неподвижно, хотя было понятно, что от границы наши войска отступили меньше, чем на других фронтах, а на севере Карельский фронт был у самой довоенной границы. Мама поддерживала переписку с родственниками, оставшимися на неоккупированной территории Карелии. Они сумели оформить нам вызов, и мы уже в мае отправились в обратный путь. Об освобождении Петрозаводска узнали в Сегеже, вернулись в родной город в июле, ровно через три года после начала эвакуации. Вспоминая годы войны, когда ушедших на фронт мужчин заменяли женщины и даже подростки 14-15-16 лет, я с удовлетворением говорю, что и наше поколение детей войны, детей глубокого тыла, не было пассивным наблюдателем происходящей битвы, а делало все возможное в наших силах, чтобы приблизить час нашей Победы. Мы можем с полным правом сказать, как поется в песне: «Этот День мы приближали, как могли!». Май 2011 г. Анатолий Жданов. Совет Древлянки. 2011. Май. ДОПОЛНЕНИЯ 1. Дома, по радио. 2. Был в эвакуации в г. Иланский Красноярского края с мамой и двоюродным братом (в апреле 1942 г. брат был отправлен на учебу в артиллерийское училище, т. к. ему исполнилось 17 лет). Мама работала в пекарне (подсобницей, грузчиком), я посещал в 1942-1943 гг. детский сад, с сентября 1943 г. - школу. 3. Эвакуация старших групп моего детсада произошла 17-18 июля 1941 г. на барже до г. Вытегра. Считалось, не надолго. Взята была летняя легкая одежда (небольшой чемодан) и противогазная сумка (мыло, полотенце, бутерброды, молоко). В пути - одни сутки. Был обстрел вражескими самолетами. Были и жертвы. 4. Мама с братом эвакуировалась примерно 5-8 сентября, она знала адрес детсада и забрала меня. Но еще больше месяца пришлось работать в колхозе на уборке картошки. 5. В конце октября (выпал снег) снова в Вытегре погрузили на баржу и по Мариинскому каналу повезли в Вологду. Все пассажиры были семьями (старики, женщины, дети). Проехали 1/3 пути, и баржа вмерзла в лед. Буксир обрубил концы и ушел. В трюме была 1 печь-буржуйка, трюм был закрыт брезентом, но некоторые пассажиры не выдержали, замерзли. Дальше нас до Вологды везли на санях через Кириллово-Белозерский монастырь (несколько дней - отдых). В Вологде посадили на поезд, в двухосный товарный вагон (около 25 человек, считая детей) и отправили в Красноярский край. В вагоне - нары в два ряда, печка-буржуйка, на ходу вагон продувался, было холодно, голодно, антисанитария (за месяц пути ни разу не мылись в бане, не было возможности постирать белье, ходили и спали в верхней одежде, завшивели). На станциях всегда почти обеспечивали холодной водой и кипятком, хуже было с дровами, не всегда удавалось отоварить хлебные карточки. Умерших в вагонах выносили на станциях в спец, сараи и там складывали в ряд. Оставляли на тетрадных листках данные о покойниках (Ф.И.О., откуда, возраст и т. д.). Хоронить не было возможности. В пути навстречу потоком шли составы с сибирскими дивизиями, направлявшимися к Москве. Мы подолгу простаивали на маленьких станциях, обеспечивая «зеленую улицу» для военных эшелонов. Однажды воинский эшелон остановился рядом с нами. Красноармейцы выпрыгнули из вагонов, чтобы размять ноги, перекурить. Один из них подошел ко мне, спросил откуда я. Ответил, что из Петрозаводска. Он обрадовался, начал расспрашивать подошедшую маму о Петрозаводске. Рассказал, что он участвовал в финской войне, был ранен, лечился в Петрозаводском госпитале. Он заглянул в наш вагон, увидел исхудавших детишек, стариков, вернулся в свой вагон и принес нам банку мясной тушенки (наверное, это был его НЗ). Воинский состав тронулся, но мы не смогли обменяться адресами: мы не знали своего пункта прибытия, а он - своего. Мы очень жалели об этом. Эту банку тушенки в вагоне разделили «по-божески». Всем - и взрослым, и детям намазали на кусочек хлеба поровну. Правда, мне показалось, что моя горбушка намазана была погуще, чем у мамы. 6. В городок Иланский (еще его называли Иланск) Красноярского края мы приехали в середине декабря. Встретили [нас] организованно, сразу на подводах развезли по уже намеченным адресам. Хозяева домов с пониманием отнеслись к нашему прибытию, потеснились, помогли с постельными принадлежностями, мебелью, посудой. 7. Иланск во время войны - небольшой городок, тысяч 20- 30 населения. В основном дома деревянные, одноэтажные с огородами. Каменные двухэтажные - это железнодорожное училище, ср. школа (госпиталь) и несколько административных зданий. В нашем эшелоне было много эвакуированных из Карелии. Нас почему-то местные жители называли (или считали?) корейцами. Но много было эвакуированных и из других областей. У моей семьи сложились хорошие отношения с хозяевами. 8. Мы жили на кухне однокомнатного домика. Хозяев - двое. Первую зиму сразу в детский сад не ходил из-за отсутствия зимней одежды. Хлеб - по карточкам. Мне, как иждивенцу, 300 г, маме, как работающей, 600 г, сахар - 400 г на месяц. Комбижир не помню сколько на месяц. Пособий не получали. Жили на зарплату мамы. 9. Мама работала в пекарне подсобницей (грузчик). Зарплата небольшая. Труд тяжелый, 10-12 часов в день. У меня - детсад, потом школа. 10. В школе в 1 классе всем классом выходили собирать обломившиеся при жатве колосья пшеницы в ближайшем колхозе. Собрал полную противогазную сумку, выступал в госпитале в составе агитбригады первоклашек (около 10 чел.) перед ранеными, читал отрывок из стихотворения К. Симонова, собирал посылку на фронт «незнакомому бойцу» (как и все мои одноклассники). 11. Памятное и необычайное событие: встреча после грозы с шаровой молнией. Это - раз в жизни! Не у каждого бывает! 12. Родственники из Сегежи оформили нам вызов в мае 1944 г., и около 20 мая мы в таком же товарном вагоне, как ив 1941 г., выехали домой. С собой взяли все, что удалось сохранить (в т.ч. самовар). В дорогу взяли сухари, сахар (то, что удалось отоварить вперед по майским карточкам). В нашем вагоне были еще 2-3 семьи из Карелии, остальные из других мест. 13. Самовольно. В вагоне 20-25 чел. 14. Поездом через Вологду, Обозерскую, Беломорск в Сегежу. В Сегеже у родственников 28 июня 1944 г. узнали об освобождении Петрозаводска. Ликовали. В Петрозаводск прибыли 15 или 16 июля 1944 г. на одном из первых поездов (пассажирский поезд). Мой дом уцелел (Ленина 1, Онежская наб., 35), а от Дворца пионеров до пристани - сплошные руины. Вместо водной станции Динамо - обугленные сваи. Полупустые улицы. Замок на дверях нашей квартиры и грозная надпись: «Квартира занята по ордеру горсовета». Когда, наконец, получили разрешение вселиться в свою довоенную квартиру, она оказалась пустой, не было даже табуретки. Довоенные знакомые подсказали, кто забрал нашу мебель. Оказалось, что это сделали люди, вселившиеся при финнах в соседний дом. Придя к ним, мы обнаружили у них наш стол, комод, кровать, но они не хотели ничего нам возвращать. С трудом забрали у них лишь стол. А в следующую ночь эти люди куда-то перетащили и спрятали нашу мебель. Возвращавшиеся из эвакуации жители, застав в своих квартирах таких «людей» с награбленным имуществом, называли их «оккупантами». 16. 1 сентября 1944 г. пошел в школу № 17 во 2-й класс. Зимой из-за отсутствия дров был перерыв в занятиях (замерзали чернила, на уроках сидели в верхней одежде, не хватало учебников, тетрадей, пособий). 17. Узнал о Победе, придя в школу. Всем классом пошли на демонстрацию. Праздничное гулянье на проспекте Карла Маркса, салют на Онежской набережной - все на моих глазах. Источник: АКНЦ РАН. Подлинник рукописный. ТВР-Панорама. 2010. 28 июля; Совет Древлянки. 2011. Май и др. (2015) Эвакуированная Карелия: Жители республики об эвакуации в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Стр.355-362