Захарина Мария Ивановна — С Петрозаводска в Рыбреку было тоже плохо попадать. Попала на пароход.

Гражданские

Дата: 23 апреля 1990 г. Страна: СССР, Карелия Захарина Мария Ивановна родилась в 1926 г. в д. Каскесручей Шелтозерского района КАССР, вепсянка. Накануне Великой Отечественной войны училась в 7 классе Калевальской общеобразовательной школы (в то время с. Ухта). В 1941-1944 гг. находилась в эвакуации в Удмуртской АССР. После реэвакуации работала бухгалтером в Шелтозерском райпотребсоюзе, Онежском рудоуправлении (с. Рыбрека Шелтозерского района). Ветеран труда. Я была сирота и жила у сестры. Когда война началась, я ехала в гости в Рыбреку от сестры с Калевальского р-на с. Ухта, услышала крик, плачь, увидела военных в г. Кемь, где едва попала на поезд в Петрозаводск. С Петрозаводска в Рыбреку было тоже плохо попадать. Попала на пароход. До войны курсировали пароходы до Вознесенья - «Володарский», «Урицкий», всегда причаливали в Рыбреке. Эвакуировалась с родственниками, с тетей Ф.С. Щербаковой Их было четверо: тетя, бабушка и два сына (1926 и 1928 г. р.). Тети и бабушки в живых нет, они умерли после войны до 1960 г. Отправлял нас, наверное, с/совет, я этого не знаю. Помню, мы поехали на лошадке, проехали 5 км, лошадь не потянула, вернулись обратно, убавили груз и снова через день поехали, т.е пошли пешком. Еще взяли молоденькую лошадку, на которой ехал младший сын тети - Володя, и корову. Дошли до Вытегры, там заехали в сторону от шоссейной дороги км за 15 на хутор, дома там были пустые. Нас было четыре семьи - там проживали неделю, помылись, хлеба испекли. Думали вернуться обратно, но когда сходили в Вытегру, то нам сказали, что финны уже в Вознесенье: слышно - идет стрельба. Тогда мы опять отправились дальше. Я всех пунктов не помню. Это Вологодская обл. Дорога была очень грязная, колеса у телеги едва были видны, в некоторых местах даже толкали. Дошли до Андинского моста. Там зарезали корову, мясо раздали многим. Лошадок оставили. Дальше нас отправили на пароходе, а раненых солдат высадили (откуда их взяли - не знаю), но нам было после их в нижних каютах (общих) очень тяжело, грязно, полно вшей, с непривычки только чесались да ловили целыми днями. Пароход довез нас до Рыбинска, там нас встретили и сразу на санобработку: водили в баню, белье наше отобрали и сожгли. Потом нас отправили поездом, вагоны были грузовые. Был такой случай: взрослые ушли на одной из станций получать хлеб по карточкам, вдруг поезд пошел, а в вагоне только дети и старики, и хлеба нет, и поезд пошел быстро. Что тогда было - рев, крик, но догнали, наверное, через сутки, даже плохо помню. Ну, помнится, долго ехали. У одних стареньких было сухарей полмешка (по национальности были евреи), на работе понемножку воровали, они нас ругали. Или еще случай: иногда поезд стоит, выйдем на улицу, кто костер заведет, кто что, вдруг поезд пошел - тут опять крик, все лезут в поезд, друг друга тянут, а котелки с супом остаются, а нам, детям, было интересно - вообще беззаботно ехали вместе со взрослыми. Прибыли в г. Сарапул Удмуртской АССР в декабре. Было холодно, но нас опять встретили, разобрали, кого в какую деревню. Нас, две семьи, нас и Чистякову Ф.М. с четырьмя детьми (она была тоже из Рыбреки) увезли на двух лошадках, извозчики были тоже мальчишки в шубах и лаптях. Привезли в Шевыреловский с/со- вет, Сарапульский р-н, д. Маленькие и Большие Поляны. Колхоз «Красный путиловец». Приняли [нас] в деревне недружелюбно. Семья [нас] приняла во второй дом, а Чистякову Ф.М. с четырьмя детьми (14, 6, 4, 2 лет) никак не принимали, но она прямо стала кидать детей в дом, как вещи. Вообще нас называли «ковыренными». В колхозе стали работать сразу: молотили пшеницу, подавали снопы. Они с зерном тяжелые, [поэтому] мы уставали здорово - ведь были после школьной скамьи и силы не было. Но быстро привыкли и сила стала. Работу исполняли разную, зато заработали муки. Ведь почти вся работы в колхозе была на наших плечах: мы научились пахать, сеять, убирать, веять, сортировать и зерно возить на на сушку. Иногда за мешок брались вдвоем, а потом приходилось по-разному. Лето там называли «страдой», некогда отсиживаться, работали по 8 часов. А тракторная бригада когда приедет в наш колхоз, тогда и в две смены. Уже не уставали, и нас местные полюбили. С весны 1942 г. мы стали как бы коренными. Да и можно понять: мы тогда были главные в колхозе и несколько женщин, правда, был один дед, да по брони один тракторист (у меня есть фотография). Зимой приходилось работать в лесу за рекой - заготавливали лес, грузили вагоны с лесом и не хныкали, ходили за км 2-3 на танцы, а утром, хоть тяжело рано вставать, вставали. У нас души были заложены идеями вождей, ведь пионерские организации тогда до войны очень хорошо работали, и мы по памяти школы ставили колхозникам концерты, и так хотелось быстрой победы, возвращения домой. В 1942 г. Сарапульским райкомом комсомола нас троих приняли в комсомол, и меня сразу избрали секретарем комсомольской организации. Тогда я впервые стала как бы выше других. Организовала комсомольско-молодежную бригаду по уходу и выращиванию хлеба, в г. Сарапуле выступала по радио, призывала весь район организовать бригады, работать лучше. А хлеб растить, если кто понимает, тяжело, пока он дойдет до стола. Нам выдавали муки на трудодень по норме, оставляли семена, а остальной хлеб уходил на фронт. Председателем колхоза в 1943 г. избрали Ф.С. Щербакову, эвакуированную. Она была коммунисткой и до войны в Рыбреке Работала председателем колхоза. Правда, ее отправляли учиться на хлебороба в г. Ижевск. Вообще она оправдала доверие, хлеба растили в достатке, и притом она и от нас требовала, чтобы ей помогали хорошим трудом, выполняли все указания. Потом нам пришло письмо от родственников в 1944 г. в июле или августе, что Карелию освободили. Правда, сперва мы написали, что может [быть] дойдет письмо и [мы] заимеем связь - и вот радость. Мы стали обращаться с просьбой, чтобы нам разрешили уехать на родину. С большой неохотой разрешили. И райком, и эвакопункт г. Сарапуле помогли, выделили вагон. Значит, до г. Петрозаводска ехали поездом, из Петрозаводска - пароходом. В конце августа мы были дома. Рыбреку было не узнать: пристань разбомблена (мы перебирались по бревнам), нельзя было узнать и поселка, сожжен или разбомблен клуб, контора, школа, двухэтажные дома, но все равно было радостно, что - дома! Дом тети сохранился. Райком комсомола Шелтозерского р-на меня сразу в конце сентября отправил учиться в г. Петрозаводск в годичную кооперативную школу. Тогда еще шла война, работать было некому, мало было специалистов. Училась год, как в техникуме, по 10 предметам, было трудновато, но училась хорошо. Тогда были карточки (тоже было голодновато), но нас возили в Ревсельгу - там мы собирали грибы, ягоды, садили картофель, вообще для себя делали еду. Учителя были очень хорошие. Директором школы была Яковлева. Очень часто, в неделю раза, после учебы разбирали развалины, очищали город. Мы в основном работали от пл. Кирова к берегу и в парке отдыха. День Победы встретила в г. Петрозаводске. К нам в общежитие пришла директор школы с криком «Победа! Победа!». Мы все закричали «Ура!». Кто смеется, кто плачет - ведь многие уже знали о гибели отцов, братьев. А я не знала. У меня на войне было два брата - за пять лет никакой весточки, да и писать было некому, некому было извещать. Но братьев я не встретила - один похоронен в Ленинграде на Пискаревском кладбище, а второй до сегодняшнего дня не знаю, где похоронен. [Когда] война началась, ему было 19 лет, все еще не могут найти. Мы, девчонки, тогда не спали всю ночь, делали кудри бумажками друг другу, вообще готовились на первый послевоенный митинг Победы. Так все были радостны, счастливы со слезами на глазах. Митинг был на пл. В.И. Ленина. На второй день мы все искали себя в газете на фотографии (свои мордочки). Я училась до октября 1945 г. Направили работать в Шелтозерский райпотребсоюз (РПС) инструктором-ревизором, работала бухгалтером. С 1947 г. перешла работать в рудоуправление. Замуж вышла в 1949 г. за бухгалтера. Он был тоже молодой, но уже инвалид ВОВ, ходил на протезе. Он, муж, Евгений Кузьмич Захарин, успел [поработать в эвакуации трактористом, повоевать с фашистами, стать инвалидом, вернуться домой в 1944 г. Они семьей были тоже эвакуированы в Пермскую область. Их семья была из 6 человек, мать еще родила сына в 1942 г. в эвакуации. Он был самым старшим — 1925 г. р. Его на войну взяли в 1943 г. в марте, ему было еще 17 лет и 3 месяца, потому что родился в декабре. Про их семью может написать его сестра, если можно. Они очень много горя видели. Они эвакуировались с Рыбреки на барже. Муж умер в 1986 г. В основном повлияли на здоровье его протезные ремни. Я прошу извинить за писанину, некоторые буквы плохо вижу, ведь мне 64 года, да и все не напишешь больше в воспоминаниях. Источник: АКНЦ РАН. Подлинник рукописный. (2015) Эвакуированная Карелия: Жители республики об эвакуации в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Стр.508-512