Шрифт:
Размер шрифта:
Межсимвольный интервал:
Межстрочный интервал:
Цветовая схема:
Изображения:
Воспоминания Н.Т.Омелина (Герой СССР). Мы врагу не давали пощады.

Воспоминания Н.Т.Омелина (Герой СССР). Мы врагу не давали пощады.

Участники

Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) 
Омелин Николай Титович. Родился в 1916 г. в дер. Сельга Сегозерского района Карельской АССР. Карел. Член КПСС с 1942 г. С 1937 г. служил в рядах Советской Армии. В 1941—1942 гг. Н. Т. Омелин командовал ротой 52-го стрелкового полка 71-й дивизии, принимал участие в боях с финскими захватчиками на территории Карелии. В конце 1942 г. участвовал в боях на Северо-Западном фронте, затем в битве под Курском. За мужество и отвагу, проявленные при форсировании реки Днепр, ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Полковник в отставке Н. Т. Омелин в настоящее время живет в Москве.
Ранним июньским утром 1941 года в сопровождении нескольких бойцов я выехал из Петрозаводска. Наш 52-й стрелковый полк 71-й дивизии переводился на новое место расположения, в район Корписелькя, на границу с Финляндией. В начале Великой Отечественной войны 8-я рота, которой я командовал, находилась на одной из пограничных застав, где мы и вступили в первые бои с вторгшимися захватчиками. Трудно описать события тех волнующих дней. Признаться, когда в расположение роты упали первые снаряды, мины и бомбы, я подумал, выдержат ли этот ад на земле бойцы, ведь, кроме меня, командира роты, никто не бывал в бою. Но опасения оказались напрасными: воины не дрогнули, с нетерпением ждали они команды об открытии огня, и с  приближением первых рядов противника к нашей обороне этот сигнал был дан. Сразу же заработали пулеметы, автоматы, винтовки... После того, как были отбиты первые лобовые атаки фашистов, противник решил использовать мелководное заросшее озеро, переправиться через него и напасть на нас с тыла. Но этот маневр был нами своевременно разгадан, для встречи неприятеля были поставлены два станковых и несколько ручных пулеметов, выделены автоматчики и стрелки. Как только вражеская пехота на лодках приблизилась к нашему берегу и стала высаживаться, наша рота открыла интенсивный огонь, расстреливая неприятельских солдат в упор. Почти все фашисты, успевшие сойти на берег, были уничтожены, а оставшиеся в живых в панике пытались спастись на лодках и вплавь, но их настигали меткие пули. Из наших бойцов особенно отличился пулеметчик Готчиев. Он занял огневую позицию за прибрежной скалой и уничтожал противника фланкирующим огнем. В итоге этого боя вражеское подразделение понесло большие потери, наша рота имела всего несколько человек раненых. Однако к вечеру после непрерывных ожесточенных атак противнику удалось вклиниться между нами и соседними пограничными заставами, подойдя с флангов к нашей обороне. Рота оказалась в полуокружении и заняла круговую оборону. В эти опасные часы я собрал коммунистов и комсомольцев и сообщил им обстановку, а также поставил задачу — любой ценой удержать этот важный опорный пункт на границе. Имея численное превосходство, враг с остервенением лез на нас. Мы отражали одну атаку за другой, счет времени был потерян, бой шел непрерывно и исключительно напряженно. То и дело приходилось менять позиции, маневрировать огнем, живой силой. Каждый из нас сознавал свою ответственность, мужественно и стойко оборонялся. И мы выстояли, атаки врага были отбиты, рубеж был удержан. Но противник, сосредоточив к этому времени крупные силы пехоты, при поддержке танков и артиллерии, прорвал оборону полка и стал продвигаться в глубь нашей территории. Рота осталась далеко во вражеском тылу. Вскоре мы получили приказ оставить укрепления на границе и отойти к главным силам полка. С болью в сердцах мы прошли мимо свежих могил и в глубоком молчании начали отход. Наш полк с боями отходил на Суоярви. Отступая, мы использовали каждую возможность, стараясь нанести врагу наибольший урон. Вот один из многочисленных эпизодов, относящихся к концу июля 1941 года. Прикрывая отход полка, 8-я рота заняла оборону на восточном берегу небольшой реки. Справа и слева от нас была целая система озер. Рано утром противник появился на западном берегу реки и пытался перейти ее по мосту. Первой группе солдат мы дали возможность выйти на наш берег, но когда на мосту появилась следующая группа в 15—20 гитлеровцев, мост был нами взорван, а переправившиеся солдаты уничтожены. Сразу же на переправе завязалась упорная перестрелка с фашистами. Все дальнейшие попытки врага овладеть переправой рота успешно отразила. Видя безнадежность дальнейших атак с фронта, часть гитлеровцев обошла озеро справа и вышла к нам в тыл. Вскоре на нас пошли в атаку густые цепи гитлеровцев, пути отхода были отрезаны, рота оказалась в окружении. В это время я получил приказ командования оставить занимаемые позиции и следовать за полком. Откровенно говоря, это был очень трудный для выполнения приказ. Противник вел огонь с фронта и атаковал с тыла. Бойцы быстро меняли позиции и стойко отражали атаки противника, но было ясно, что нам долго не продержаться. Надо спасти людей. А как? Прорываться через цепи атакующего противника — означало идти на явную смерть. Оставался один выход: огнем подавить пулеметы противника на западном берегу реки, переправиться через нее небольшими группами, уничтожить там противника, пройти по его тылам и выйти из окружения. Я вызвал к себе командира взвода Прохорова и командира расчета 45-миллиметровой пушки и приказал им подавить пулеметы врага, переплыть реку на маленьких лодках, внезапно атаковать и уничтожить противника. Остальные бойцы должны были в это время отражать атаки врага с тыла, чтобы потом вслед за группой Прохорова также переправиться на западный берег реки. Группа Прохорова справилась с поставленной перед нею задачей и с успехом атаковала врага на западном берегу. Со своего наблюдательного пункта я мог хорошо управлять огнем и, самое главное, следить за действиями группы Прохорова. Как только она достигла берега, я приказал и остальным бойцам роты по нескольку человек переправляться через реку. Для прикрытия переправы была выделена группа бойцов под командованием сержанта Орава. Гитлеровцы разгадали наш замысел и предприняли яростную атаку на группу прикрытия. После атаки в живых остался только Орава. С большим трудом удалось ему добраться до наблюдательного пункта роты. С этого момента бой вели мы вдвоем. 25—30 неприятельских солдат открыли огонь и бросились в атаку. Схватка была короткой и для многих гитлеровцев — последней. Мы в упор из автоматов расстреливали солдат противника, забросали их гранатами. Атаку мы отразили, но силы оказались слишком неравными. Нам надо было уходить. Сопротивление ошеломило врага. Мы воспользовались этим и побежали к реке. Группа Прохорова в это время открыла огонь по восточному берегу, подавила на время преследующих нас фашистов, тем самым дав нам возможность добежать до реки. Неожиданно передо мной оказался гитлеровец. Вырвав у него автомат и прикончив его выстрелом из пистолета, я бросился в воду. Где укрываясь за остатками моста, а где ныряя, я добрался до западного берега. Пробежав от реки метров 300—400, я оказался в объятиях своих бойцов. Вскоре сюда пришел и Орава. Мы не стали задерживаться, а пошли по тылам противника и через сутки вышли в расположение полка. Из всех боев, проведенных 52-м стрелковым полком летом 1941 года на Петрозаводском направлении, мне особенно запомнились бои западнее Вохтозера и под Петрозаводском, у Сулажгоры. Бои в районе Вохтозера развернулись в конце августа— начале сентября. Наш батальон занял оборону у западного берега озера, а 8-я рота оборонялась справа от шоссе. В то время она насчитывала 80—90 бойцов. В районе Вохтозера наша дивизия не только успешно оборонялась, но и предприняла первое организованное контрнаступление. К этому времени наш батальон был снят с переднего края и отведен на правый фланг дивизии. Замысел наступления был очень прост. Основные силы 71-й дивизии {без 126-го стрелкового полка) атаковали с фронта, а наш батальон еще до начала наступления должен был зайти в тыл противника (25—30 километров от линии фронта), перерезать шоссейную дорогу Петрозаводск—Сортавала, нанести удар по резервам врага и в последующем, во взаимодействии с частями, наступающими с фронта, уничтожить противника на Вохтозерском направлении. В этой операции 8-й роте предстояло пройти около 30 километров по вражеским тылам и внезапной атакой уничтожить штаб бригады, тем самым деморализовав управление войсками противника. По моей просьбе перед бойцами 8-й роты выступил командир батальона, старший лейтенант Г. М. Туруев. Скупыми, но очень меткими и выразительными словами он рассказал бойцам, как будучи уполномоченным райкома, в деревне, где мы тогда находились перед началом операции, в 30-е годы организовал колхоз. Его беседа была захватывающей. Бойцы узнали, как рос, становился на ноги маленький карельский колхоз, какие замечательные люди жили в деревне. Память у Туруева была изумительной. Он называл имена колхозников, показывал их дома, вспоминал о их работе. Но война дошла и до этой деревни. Дома опустели, колхозники эвакуировались в тыл, скот и все добро колхоза и колхозников было брошено; видимо, покидали деревню в срочном порядке. Комбат закончил выступление словами: «Дорогие друзья! Я вам рассказал об этом колхозе и его людях. Это маленькая частица нашей жизни. Помните, что фашисты несут с собой смерть всему советскому. Я призываю вас во имя жизни в этой деревне и на всей нашей земле беспощадно уничтожать врага!» Рано утром мы обошли левый фланг противника и начали углубляться в его расположение. Шли со всеми предосторожностями. В 12—13 километрах от штаба встретили разведывательную группу противника. Нам удалось устроить засаду и взять в плен трех солдат, а одного уничтожить. Пленные показали, что их командование не знает, что мы находимся в тылу. Учитывая это, мы решили подойти как можно ближе к противнику и внезапно атаковать его. До ночи лежали в лесу, в 5—6 километрах от штаба противника. Вечером я направил туда разведку, которая сообщила, что в районе штаба спокойно, кроме часовых, у палаток никакой охраны нет. Около 4 часов утра мы подошли к штабу. План атаки был отработан еще днем и доведен до всех бойцов. Рота была разбита на группы по 4—5 человек. Поскольку штаб размещался в нескольких палатках, каждая группа получила определенную палатку для атаки и уничтожения противника. В 800—900 метрах от штаба противника рота, развернувшись в цепь, стала подходить к шоссе. Отдельные группы бойцов обеспечивали действия роты с флангов и тыла. Нам удалось незамеченными подойти к палаткам на 40—50 метров, и, по моей команде, рота бросилась в атаку. Бойцы сняли часовых и открыли огонь по палаткам. То там, то здесь происходили рукопашные схватки, бойцы стреляли в упор. Наша группа — боец Т. 3. Стафеев, старшина Наумов и я — выбежала на небольшую полянку. Впереди мы увидели палатку более высокую, чем другие. Кто-то очередью уложил часового, и мы, ведя огонь по палатке, бросились к ней. Из палатки выскочил здоровый детина в майке и пытался сесть в стоявшую рядом машину, но пули, выпущенные в упор по ветровому стеклу, заставили его выскочить из нее. Толстяк оказался довольно прытким, после машины он пытался сесть на велосипед, но Стафеев прикладом сбил его. Во время рукопашного боя он ударом по лицу отбросил от себя Стафеева и побежал вдоль придорожной канавы. Граната, брошенная вдогонку, положила конец поединку. На долю нашей группы, оказывается, досталась палатка командира бригады. Пока Стафеев разделывался с толстяком (он и был комбриг), мы с Наумовым влетели в палатку. Несколькими выстрелами уложили перепуганных офицера и солдат. Присмотревшись, мы увидели сейфы. Я приказал Наумову и изрядно помятому Стафееву охранять их. Из коротких докладов командиров взводов выяснилось, что операция проведена успешно. Личный состав вражеского штаба частью уничтожен, частью обращен в бегство. Даю приказ: остановить бойцов, увлекшихся преследованием противника, занять круговую оборону захваченного штаба. Вскоре сейфы и ящики были открыты и находившиеся в них документы уложены в мешки, а пленные собраны в одном месте. Задание было выполнено, штаб бригады разгромлен, документы и пленные захвачены — можно было уходить. В это время на переднем крае началась артиллерийская подготовка. Там части Красной Армии громили противника с фронта. Вскоре наши подразделения, действовавшие в тылу, перерезали шоссе. Противник не выдержал двойного удара и бежал, оставив артиллерию, минометы, имущество. Так закончилось это первое успешное контрнаступление нашей дивизии. Оно показало, что мы умеем не только упорно обороняться, но и вести успешное наступление. Через несколько часов мы перешли бывший передний край и вышли в район деревни Вохтозеро. 8-я рота вернулась без потерь. Мне сейчас трудно описать радость и гордость бойцов. Да и я радовался и гордился ими. С такими людьми можно было выполнить любое задание Родины! В эти дни мы узнали, что за мужество и стойкость в боях наш полк награжден Красным знаменем Верховного Совета Карело-Финской ССР. После боев у Вохтозера полк был переброшен в район Спасской Губы, а в конце сентября 1941 года — в Петрозаводск. Рота разместилась в здании педтехникума. С большим волнением я отправился на улицу Урицкого, 183, где жила моя сестра с маленьким сыном. Улицы города были пустынны. Изредка встречались военные и еще реже — гражданские. Я открыл дверь незапертой квартиры. Все говорило о том, что обитатели покинули ее поспешно: в беспорядке валялись вещи, посуда. Да, жестокая война дошла и сюда. С тяжелым сердцем я вышел на улицу, слышалась канонада. Она вернула меня к действительности, и я поспешил в роту, в такт движения размахивая детским первомайским флажком, подобранным в комнате сестры. Бойцы встретили меня молча, один из них взял флажок и прикрепил к углу здания. Через несколько минут я был вызван в штаб полка. За столом сидели командир полка, командир дивизии и еще какой- то военный. Скупыми словами он обрисовал обстановку, а она была не из блестящих. Противник подходил к городу со стороны Голиковки и пряжинского шоссе. Отдельные его подразделения вышли на шоссе северо-западнее Сулажгоры. Более крупными силами противник пробивался на станцию Шуйская, намереваясь охватить с севера наши войска. 8-я рота получила задание — уничтожить прорвавшегося противника на пряжинском шоссе, в районе Петрозаводского совхоза № 1.29 сентября рота, имея впереди разведку, совершила марш-бросок и вышла на шоссе у совхоза. Там нас уже ждали танки, артиллерия и минометы. Вскоре пришла разведка с данными о противнике. В течение 25—30 минут была поставлена задача взводам и танкам. При поддержке артиллерии и минометов рота перешла в наступление. Ей удалось уничтожить разведку, мелкие группы противника и подойти к его основным силам. Уточнив обстановку, рота перешла в атаку, во время которой я был тяжело ранен и потерял сознание. Бойцы вынесли меня с поля боя и отправили в Петрозаводск. Добрые руки хирурга удалили часть осколков, а несколько осталось, и я до сих пор ношу их в своем теле, как память о тяжелых днях войны. Из Петрозаводска я был эвакуирован в Сумпосад. Внимательный уход, забота врачей вскоре поставили меня на ноги. Здесь я узнал, что противник занял Петрозаводск, мою родную деревню Сельги, Паданы, подошел к станции Масельгская. В госпитале запомнилась мне встреча с депутатом Верховного Совета СССР односельчанином С. К. Локкиным. После первых посещений госпиталя Степан Константинович пришел ко мне с конвертом в руке. Вручая его мне, он сказал: «Вот тебе моя рекомендация в партию. Но, Николай, помни, за Коммунистическую партию отдал жизнь твой дядя Омелин Семен Иванович, зверски убитый на Масельгской белогвардейцами в 1920 году. Отомсти за все врагу, я верю тебе. Ясно? Остальные рекомендации, я думаю, ты получишь на поле боя и будешь настоящим коммунистом». Дорогой Степан Константинович! Вы были правы. Остальные рекомендации я действительно получил в бою и летом 1942 года был принят в члены Коммунистической партии. Выписался я из госпиталя в конце ноября 1941 года и получил назначение командиром батальона в 23-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая действовала на Кестеньгском направлении. Наш 68-й гвардейский стрелковый полк оборонял шоссе Лоухи—Кестеньга. 3-й батальон, которым я командовал, оборонялся слева от дороги. На Кестеньгском направлении только что закончились бои. Все жили боевыми воспоминаниями. Бойцы и офицеры батальона уже имели значительный боевой опыт, что намного облегчало мою работу. Однако в середине декабря 1941 года произошел случай, который насторожил меня. Примерно в 10—12 километрах от главных сил батальона, в направлении к Топозеру, находилось боевое охранение численностью около 15 человек. И вот однажды я со своим ординарцем Ф. С. Липиным прибыл в охранение. Командир охранения сержант Федоров доложил, что буквально несколько минут назад, недалеко от охранения по просеке в направлении Кировской железной дороги прошла группа финнов. На мой вопрос: «Почему не стреляли, почему не завязали с ними боя?» — сержант ответил, что противника было, наверное, больше, чем нас. Вечером в штабе, анализируя этот случай, мы пришли к выводу, что длительная оборона расхолаживает бойцов, притупляет бдительность и т. д. Были разработаны меры по активизации боевой деятельности батальона: усиление разведки расположения противника, проведение вылазок за линию фронта в направлении открытого левого фланга. Кое-кто сетовал на такие действия: это, мол, напрасные опасения, лучше не беспокоить противника, если он нас не трогает. Но я твердо проводил намеченные мероприятия. Да и командир полка, подполковник М. А. Белоскурский. в этом всячески меня поддерживал. В результате повысилась бдительность, поднялась боевая активность и воинское мастерство бойцов, люди закалились физически, что, в свою очередь, подготовило нас к решению более сложных боевых задач. Задачи эти перед нами были поставлены самой жизнью, их было много. Вот одна из них. В феврале 1942 года одно из подразделений 23-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием подполковника Ладутько предприняло рейд в глубокий тыл противника. Задача заключалась в том, чтобы уничтожить батальон врага численностью до 600 человек в районе деревни Елетозеро. Первая попытка не привела к желаемым результатам. Поставленная задача не была выполнена. В марте предприняли вторую попытку. К этому времени воины прошли всестороннюю подготовку. План операции был отработан до мелочей. Замысел ее заключался в следующем: наш батальон должен совершить глубокий рейд в тыл противника, выйти на шоссейную дорогу Окунева Губа — Елетозеро и уничтожить противника в Елетозере. С целью отвлечения противника с фронта действовали и другие подразделения нашей дивизии. 15 марта наш батальон перешел линию фронта. Нам удалось скрытно совершить марш и 17 марта перерезать дорогу Окунева Губа—Елетозеро. Первая часть задачи была выполнена. Мы находились в 2—3 километрах от деревни Елетозеро, но атаковать противника, как было предусмотрено планом, не удалось. Дело в том, что деревня расположена на узком перешейке и все подступы к ней была заминированы. В условиях многоснежной зимы пройти через минное поле или разминировать его, не взорвав ни одной мины, практически невозможно. Таким образом, отпадала возможность скрытного сосредоточения отряда на подступах к деревне для внезапной атаки вражеского гарнизона. Обдумывая решение, мы часто обращались к замечательным образцам боевой дерзости и воинской смекалки, известным нам по рассказам о героическом лыжном рейде Тойво Антикайнена на Кимасозеро. Не случайно перед выходом в тыл в подразделениях проводились беседы о легендарном походе и демонстрировался фильм «За Советскую Родину». Поэтому наши бойцы и офицеры стремились подражать замечательным героям гражданской войны. Вскоре удалось захватить неприятельскую почтовую машину. Шофер сказал, что противник ничего не знает о нашем пребывании в тылу. После этого созрело дерзкое решение: построиться на шоссейной дороге и под видом финских солдат вступить в населенный пункт. Все, кроме бойцов группы прикрытия, построились на шоссе, и около 6 часов утра начался очень короткий, но и очень опасный марш. Нервы у всех были напряжены до предела. Но выдержка и дисциплина оказали свое действие. Когда голова колонны вступила в деревню, был дан сигнал: атаковать противника. Мгновенно строй рассыпался, и бойцы, как вихрь, пронеслись по деревне. Полная внезапность атаки принесла нам верный успех. Охваченные паникой фашисты метались по Елетозеру и погибали под нашим огнем, а те, кто пытался уйти через озеро, нашли себе могилу на льду. В этом бою я столкнулся с финским офицером, командиром минометной батареи. Он стоял за сосной, когда я мчался с горы на лыжах, и выстрелил в меня из пистолета. Я тоже был вооружен пистолетом. Реакция была мгновенной: я на ходу выстрелил, и офицер рухнул на мои лыжи. Но пущенная им пуля пробила у меня шапку и нанесла касательное ранение головы. В результате умело продуманной операции и стремительной атаки вражеский гарнизон был разгромлен. Летом 1942 года наша дивизия была переброшена на другой фронт. На этом мои боевые дни на Карельском фронте закончились. Впереди меня ждали новые испытания и новые бои, но уже на других фронтах. Источник: (1974) Незабываемое. Воспоминания о Великом Отечественной войне - Стр.42-52
 
160

Упоминаются Герои СССР


 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Спасибо!Мы прочитаем Ваше сообщение в ближайшее время.

Ошибка отправки письма

Ошибка!В процессе отправки письма произошел сбой, обновите страницу и попробуйте еще раз.

Обратная связь

*Политика обработки персональных данных