Воспоминания А.Я. Грябиной — О жизни в неволе.

Гражданские

Дата: 24 июля 1948 г. Страна: СССР, Карелия Грябина Анна Яковлевна - 1889г. рождения. урож. с. Паданы, сегозерского р-на КФССР, Карелка. Накануне Отечественной войны нигде не работала. С 1941 по 1944 г. находится в оккупации на территории сегозерского, а затем ребольского р-на. В настоящее время домохозяйка. Дом. адрес: с. Паданы, сегозерский р-на КФССР. Когда началась война я жила в Паданах. Финны наступали со стороны Селег, подошли так быстро, что мы не успели уехать. В деревню они вошли вечером. Горели лучшие здания деревни: НКВД, Рик, школа и другие дома. Кругом стрельба, а финны едут по деревне на велосипедах, войска финские всё идут, идут. Люде некоторые убежали в лес многие спрятались. Мы убежали в окоп, сидим там и ждём, вот придут финны и убьют нас всех. Темно, страшно. К ночи стрельба стихла. Слышим к нашему окопу идёт финн, подошёл и говорит по финский «Выходите!» некоторые женщины отвечают ему, что мы никуда не пойдём. Потом я подумала, что всех здесь могут убить, говорю, что лучше выйти на верх. А выходить боимся. Тогда одна женщина вышла, поклонилась финну и говорит ему, чтобы не убивал старуху. За ней вышла и я, тоже поклонилась. Когда все вышли из окопа, финн приказал нам итти по домам. Дома жить страшно, каждый час ждала, что придут финны и убьют. Всю ночь шли финские войска. Так в страхе прошла ночь. Я пряталась у себя дома, а на дверях висел замок. Как-то раз затопила печку, сосед увидел, что из трубы идёт дым и сказал финнам, что я дома, под замком. Тогда ко мне пришли финны и выгнали из дому, а сами стали в нём жить. Я ушла к соседям. Летом финны ушли в лес (они на лето уходили из деревни) и я вернулась домой. Когда финны вернулись, меня снова выгнали. Я спорила с ними, но они много не давали говорить и кричали «закрой рот!». У меня был сын Алексей, с 1923 г. рождения. Он окончил в Паданах 7 классов и уехал учиться в ФЗУ в г. Беломорск и от туда ушел в партизанский отряд. Ему было всего 17 лет. Позже он был в бригаде Ивана Антоновича Григорьева. Летом 1942 года бригада ходила в поход в тыл финнам в сегозерский район. Когда наши партизаны прошли в тыл, финны говорили об этом населению и мы знали, что в районе есть партизаны. Я не знала о том, что мой сын вместе с партизанами. до тех пор пока он не попал в плен к финнам. В августе 1942г. его привели в Паданы. На него было страшно смотреть: худой, как тень, чёрный, оборванный. Он потом рассказывал, что 20 дней шли без продуктов. Во время боя они были на одном участке с группой партизан. Его товарища пулеметчика финны убили, а сына моего окружили и кричат «руки вверх!» он рук не поднимает. Его бы убили, если бы финский офицер не помешал, он сказал, что не разрешит убить такого молодого. К Леше подбежали финские солдаты, но даже обыскивать не стали, а все бросились срывать с пилотки красную звездочку. Финны при мне говорили моему сыну, что в России плохо жить, что там нет даже хлеба и русские проиграют войну. Леша по молодости своей ничего не боялся и грубо ответил, что Россия богата всем и хлеба хватит на 10 лет войны, а так-же и вооружения. Я как услышала эти его слова, у меня от страха сердце так и упало, думаю сейчас убьют и его и меня. Финны по-русски не понимали и я сыну по-русски говорю, чтобы замолчал, а иначе оба погибнем. А он отвечает со злостью, что ему обидно то, что он в плену и противно слышать, как финны презрительно кличут всех «рюссь». Сына моего куда-то увели. Мне надо было кормиться и я стирала бельё Лоттам, а к ним ходили офицеры и я от Лотт знала, что сыну предложили вступить в финскую армию. Он отвечал им, что против своих воевать не пойдёт, пусть лучше убьют. Лотты говорили мне, что Лешу не убивают только потому, что он ещё молод. Через некоторое время сына отправили в Медвежьегорск. Я дала ему кое-чего с собой, он потом рассказывал, что его сразу же бросили в подвал, одежду отобрали, а хлеб оставили. Из Медвежьегорска военнопленных привозили на работу в Паданы, здесь они работали месяц. Однажды, я из окна увидела, как вели на работу сына, я побежала к нему, успела дать чего-то покушать. Из Медвежьегорска сын мой с товарищами убежал в мае 1943 г. Финны говорили, что их убежало из лагеря 12 человек, к нам же в район они пришли только трое. В мае 43г. Ко мне пришли финны, сказали, что я арестована и увезли меня в д. [Предположительно: «Топорниль»]-Гора, сегозерского р-на и поселили в один дом, приказали там жить. Но жила я здесь не долго. Как-то ночью к дому подъехала легковая машина, пришли 2 финна, приказали мне одеться, посадили в машину и повезли. В машине меня стали бить, ругают меня, говорят ты мать разбойников, тебя надо, как мух, убить. Я сижу в машине и не знаю куда меня везут. За деревней Терманы машина остановилась. Офицеры вышли и меня вывели. Смотрю я, лежит на земле мой сыночек. Леша, совсем как живой, лицо белое, волосы и брови черные. У меня сердце замерло. Спрашивают меня, мой ли это сын. Я признала сына. Финны не пустили меня даже приклониться к нему, по лицу погладить. Стали меня ругать, кричат «старая ведьма, наплодила разбойников». На дороге лежали [Предположительно: «гранаты»], офицер сказал, что их принес мой сын. Лотта потом сказала, сын был в форме финского майора, у финнов все майоры пожилые люди, вот его и узнали. Меня финны повезли в штаб, привезли в 10 часов вечера, а выпустили в 7 утра, все время били два финна и кричали «за то, что разбойников плодишь на свет». Вся была в синяках. И сейчас голова болит после побоев. После этого финны увезли меня в Колвасозеро ребольского района, где я была до 1945 г. В лагере были только карелы, было много олонецких. Пока жили в лагере, ходили каждый день на полевые работы. Кормили плохо, давали в день 200гр. хлеба и похлебку из гнилой рыбы или мяса. Меня в лагере не били, молодых били часто. Когда наши части стали наступать на Карельском фронте, нас перевели в Лужму. Среди нас прошёл слух, что кого-то финны будут отправлять, куда – неизвестно. Через некоторое время приходит в барак финн и говорит «Грабина, одевайся!». У меня волосы встали дыбом. Спрашиваю его, одну ли меня отправляют, а он отвечает «посмотрим». Нас часть лагерников отправили в Колвасозеро копать картошку. Однажды ночью к нам в барак ворвались финны, обыскали все, верх дном перевернули. Оказывается из лагеря убежали 3 мужчины. Во время сенокоса в Туливаара, они убили несколько финнов. Этих людей финны так и не поймали. Когда наши начали наступать, мы знали об этом, некоторые финны иногда давали нам газеты и рассказывали о том, как идут дела на фронте. Однажды из Падан пришёл финский офицер и некоторые люди слышали, как он говорил, что надо итти в Финляндию. и что завтра надо пройти 20 верст. Мы решили, что финны отступают и каждый день проходят по 20 верст. Мы стали ждать своих. Был такой случай. Одну девушку финны стали отправлять куда-то на работу, она отказалась идти и была арестована. Тогда я и говорю молодежи зачем же вы допустили ее арест, ведь скоро наши придут, теперь нечего фашистов бояться. Тогда они написали записку о том, что никто не выйдет на работу до тех пор, пока не освободят арестованную. Все вышли на улицу и я с ними, говорю им, что хоть и седая у меня голова, а я от вас не отстану. И девушку финны выпустили. Однажды прибежал кто-то из наших в лагерь и закричал «наши идут!» сколько было радости, сколько было слез! Наши встречали освободителей с красными лозунгами, флагами, они по ночам [предположительно: «шгли их»]. А финны уходили с опущенными руками, [Неразборчиво] за спиной. Мы смеялись и грозили им вслед. Два раза была я под финнами, столько натерпелась, столько горя видела, что если пришли бы они ещё раз, ног не будет, так я катком покачусь, только бы не попасть к ним. А второй мой сын Николай с 1921 года рождения. В Красной армии с 1939 года. С первого дня войны воюет, прошёл всю Германию и за Берлин прошёл на 200 киллометров. Погиб в Польше в феврале 1946 года. Записала мл.научн.сотр. Института И.Я.Л. М.Анисимова ПРОДОЛЖЕНИЕ Когда финны первый раз взяли Лешу, они сказали по фински «русский Иван в огонь идёт» [Предположительно: «он»] ответил им, что у русских оружия и всего хватит, а если наши снайперы придут – всех сметут. Когда меня арестовали и повезли на машине, я заболела, меня стало тошнить. Я ушла от них и скрылась в лесу, легла и лежу. Пришли финны, я говорю им, лучше тут меня убейте. Но они меня посадили снова на машину и повезли. Приехали в Лиексу и в тот же день повезли обратно в Колвасозеро, и когда переехали границу, я очень обрадовалась, что снова на своей земле, что если и убьют – легче умирать на родине. Источник: Архив КарНЦ РАН. Ф.1. Оп. 42. Ед.Хр. 548 Л.6 Проект "Места принудительного содержания населения в Карелии в 1941-1944 гг."