В.К. Соловьёв (полковник в отставке) — Подвиг «Чапая» — комбата Рудакова.

Участники

Страна: Россия, Карелия 72-я стрелковая дивизия, освобождавшая Западную Украину, отправилась на финский фронт в конце декабря 1939 года. В первой половине января 1940 года прибыла в район Салми. Отдельный танковый батальон Е. М. Рудакова почему-то задержался и появился двумя неделями позднее. Разгрузились в Лодейном Поле, затем прибыли в Видлицу. Несмотря на то что дивизии в районе Салми временами приходилось туговато без танкистов, командование решило задержать на несколько дней в Видлице батальон Рудакова, чтобы еще раз проверить его боевую готовность и подучить тактике ведения боевых действий вместе с пехотой в условиях гористо-лесистой местности, зимой, с глубоким снегом и сильными морозами. За четыре дня стоянки в районе Видлицы с утра до ночи, а то и ночью тренировали танки на преодолении высоких подъемов и крутых спусков, учили боевой стрельбе прямой наводкой и прорыву вражеских оборонительных сооружений, провели несколько тактических занятий в условиях гористо-лесистой местности. Здесь же, на фронтовой материально-технической базе и артскладе, пополнили запасы горючего, боеприпасов, продовольствия и даже получили небольшие сборные железные печурки, прозванные бойцами ласковым именем «Шурочка». Из Видлицы на Салми тронулись под вечер 3 февраля. На рассвете танковый батальон прибыл в распоряжение дивизии. Навстречу батальону вышли командир дивизии генерал-майор П. И. Абрамидзе и комиссар дивизии — полковой комиссар И. П. Кабичкин. Комдиву понравились доклад капитана и порядок, в каком батальон прибыл в дивизию. С первого дня прибытия в дивизию батальон вошел в соприкосновение с противником. Происходившие здесь бои нельзя было назвать большими сражениями, но в то же время они приносили немало жертв и требовали от воинов большого напряжения физических и моральных сил, особенно из-за природных условий: лесистые горы, скалы и лютый мороз. На пути к городу Питкяранте, километрах в шести восточнее этого города, наступающим войскам противостоял узел сопротивления белофиннов. Центром узла была окруженная горами и скалами узкая долина с раскинувшейся на ней деревней Люпикко. Все проходы, не только в долине, но и в горах меж камней и скал были заминированы и опутаны колючей проволокой в несколько рядов. В скалах — доты и дзоты с пушками, пулеметами и с большим запасом боеприпасов. В лощинах — «волчьи ямы», на деревьях «кукушки» — замаскированные снайперы. И все покрыто снегом, и ничего кроме снега не видно. Много раз части 72-й и соседней 25-й дивизий штурмовали этот укрепленный район, немало было сброшено на него авиабомб, выпущено снарядов, но «орешек» оставался пока «нераскушенным». Решающий штурм Люпикко и ее укреплений назначили на утро 23 февраля — в День Красной Армии. Все подготовили заранее: дивизионную и полковую артиллерию, танковые части, ударные батальоны стрелков-лыжников. В подразделениях провели партийно-комсомольские собрания и митинги, посвященные годовщине Вооруженных сил и предстоящему штурму. За последние дни танкисты Рудакова, как и вся дивизия, почти не выходили из боев, штурмовали укрепрайон Люпикко. Действия танкового батальона проходили в чрезвычайно тяжелых условиях — густой лес, крутые подъемы и спуски, глубокий снег и туманы. Пришлось батальон рассредоточить и поротно придать стрелковым полкам дивизии для поддержки их атак и для помощи в уничтожении огневых точек и живой силы противника. ...День перед решающим штурмом был вроде бы днем отдыха для всей дивизии, так как минувшую ночь бойцы провели без сна, закрепляясь на достигнутых рубежах и отражая контратаки врага. Роты танкового батальона, приданные стрелковым полкам, продолжали оставаться с полками, а для штурма правофлангового участка капитан Рудаков, в помощь 187-му стрелковому полку, выделил лучшую 1-ю роту батальона с двадцатью танками под командованием старшего лейтенанта Узелина. В 1-й роте на время предстоящего боя комбат решил остаться сам, со 2-й ротой пошел замполит Рябовол, с 3-й — начальник штаба батальона старший лейтенант Калинин. С утра Рудаков побывал во 2-й и 3-й ротах, поздравил бойцов и командиров с годовщиной Красной Армии, поговорил с танкистами и в полдень вернулся в роту Узелина, довольный и уверенный в завтрашнем успехе. — Накорми бойцов и дай им поспать до вечера, чтобы с новыми силами поутру в бой вступили, — приказал он командиру роты. — Смастерите наскоро шалаши, «Шурочки» растопите, а то в танках какой сон? Пусть в них техники-водители останутся. Такая уж у них доля. Да о себе и командирах взводов позаботься. Вам завтра руководить боем... Подошла походная кухня, загремели котелки, фляжки, кружки, застучали топоры, заскрежетали по мерзлой земле лопаты, разгребая снег. Потекли разговоры, послышался даже смех... Подзаправившись горячим, на редкость вкусным обедом, рота разбрелась по шалашам на отдых. Силы находившегося на участке противника, против которого предстояло действовать 187-му стрелковому полку и танковой роте Узелина, приблизительно были Рудакову известны. Человек 400 солдат и офицеров, засевших в блиндажах и траншеях, дивизион полевой артиллерии, батарея крупнокалиберных минометов, станковые пулеметы. Самое же главное — минированные поля и тропки, которые надо было преодолеть с минимальными потерями, а на флангах, в горах и скалах — скрытые доты, имевшие очень выгодные для белофиннов сектора обстрела. Войсковая разведка выведала, сколько у врага живой силы и боевой техники, но узнать, сколько у него в этом районе дотов и дзотов, не удалось. Сведения поступали разные. Говорили, что на правом фланге Люпикко этих огневых точек-крепостей от семи до пятнадцати. За час до начала штурма все двадцать танков Узелина вышли на исходные для атаки позиции. На рассвете по всему трехкилометровому переднему краю белофинских укреплений обрушила удар наша артиллерия: два артполка 72-й и соседней с нею дивизий, артдивизионы стрелковых полков, приданный дивизии П. И. Абрамидзе тяжелый артдивизион резерва главного командования и несколько батарей крупнокалиберных минометов. Белофинны мол чал и. Казалось, что за сорок минут нашей артподготовки от их укреплений не осталось камня на камне. Когда же смолк гром орудий и на штурм двинулись наши танки, а за ними ударные лыжные батальоны стрелков, противник пришел в движение. В скалах «заговорили» все его доты и дзоты, из домов застрочили станковые пулеметы, забухали противотанковые пушки. На левый фланг и на центр обороны белофиннов наступление шло успешней. Там сопротивление было слабее, огневых средств, видимо, меньше, подступы к укреплениям доступнее, чем на правом фланге сопротивления Люпикко. Поэтому наступавшие слева и в центре два полка 72-й дивизии с приданными танковыми ротами овладели передним краем противника быстрее и к полудню продвинулись с боем километра на полтора в сторону Питкяранты, а вот на правом фланге дело затормозилось. Несколько раз атаковали советские войска этот участок вражеской обороны. Были уничтожены многие огневые точки, доты и дзоты, отвоеваны важные тактические высоты, но враг яростно сопротивлялся, предпринимались даже контратаки. Батальоны стрелкового полка несли большие потери. Потери были и в танковой роте Узелина. Два танка белофинны подбили из пушек, один подорвался на мине. Бронебойными пулями в танке был убит политрук роты Побережский, ранены помпотех командира роты Курдюмов. Тяжелое ранение получил и командир роты Узелин. В ходе боя командование ротой принял командир 1-го взвода лейтенант Д. Ф. Бляхер. Но скоро был ранен и он. Танки Узелина, Курдюмова и Бляхера тоже вышли из строя. Особенно много потерь танкистам и стрелкам наносил на правом фланге один вражеский дзот, искусно скрытый среди камней у подножия высоты. Огонь этого дзота прижал к земле и заставил зарыться в снег половину стрелкового полка, штурмовавшего высоту. Его пулеметы и пушки били по танкам, появлявшимся на виду. Нужно было как можно скорее покончить с этим дзотом. Командный пункт капитана Рудакова находился метрах в трехстах от дзота. Тут же, готовый к бою, стоял его танк. В танке — боеприпасы: 15 снарядов к пушке и четыре диска патронов к пулемету. Узнав о потерях в 1-й роте и о гибели Побережского, лучшего политработника части, о ранении Узелина, Бляхера и других, командир батальона Рудаков не мог больше оставаться в бездействии. Он понимал, что от взятия высоты зависит выполнение боевой задачи дивизией в целом. Понимал, что без уничтожения вражеского дзота, парализовавшего наступление на правом фланге, полк не сможет овладеть высотой. Медлить было нельзя. Рудаков не захотел подвергать опасности жизнь механика-водителя танка и приказал ему, несмотря на протесты, оставаться на командном пункте. А сам капитан сбросил полушубок, в легком комбинезоне вскочил в машину, занял место водителя и рванул вперед. Белофинны, очевидно, не сразу увидели закамуфлированный, сплошь залепленный снегом, танк Рудакова. А он, приблизившись к дзоту с левой стороны, быстро сменил место водителя на место башенного стрелка и, не дав врагу опомниться, открыл интенсивный огонь из пушки по амбразуре дзота — прямо в упор. Стрельба была настолько частой и точной, что дзот не смог ответить ни одним ударом по танку капитана. Примерно после десятого выстрела дзот замолчал. Опомнившись, пришли в себя оставшиеся на правом фланге в камнях и скалах в отдельных пулеметных точках белофинны и открыли огонь по танку Рудакова. Он ударил и по ним из пулемета... Самоотверженные действия командира батальона подняли дух танкистов роты и подразделений стрелкового полка. В едином порыве бросились они на высоту. И к вечеру район Люпикко был очищен от врага. После боя воины-танкисты и стрелки окружили машину комбата. На броне танка пестрели следы от бронебойных пуль. Открыли башенный люк и увидели погибшего Евгения Михайловича Рудакова. Он сидел за пулеметом и держал указательный палец на спусковом крючке... Командира-героя перенесли в палатку медпункта. Врачи обнаружили на его теле двенадцать пулевых ран, семь из них были сквозными... В районе Люпикко части 72-й стрелковой дивизии после ожесточенных боев стояли еще одни сутки. Людям требовался хотя бы короткий отдых, и надо было пополнить запасы продовольствия, горючего и боеприпасов. Предстояло также отправить в тыл раненых и похоронить убитых. С минуты гибели родного «Чапая», так в батальоне звали Рудакова, у танкистов на глазах не высыхали слезы. Гроб с его телом был установлен на постаменте, обшитом кумачом. Весь день 24 февраля бойцы танкового батальона и полков дивизии прощались с комбатом. Подходя к гробу, несмотря на лютый мороз, снимали шапки. В почетном карауле у гроба стояли командир дивизии П. И. Абрамидзе, комиссар И. П. Кабичкин, начальник политотдела Калодзе. Похоронили Е. М. Рудакова у лесной дороги между Люпикко и Питкярантой со всеми воинскими почестями. Посмертно 20 мая 1940 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. До 13 марта 72-я стрелковая дивизия, а с нею и 394-й отдельный танковый батальон не выходили из боя. Вместе и во взаимодействии с другими частями овладели стратегически важными островами западнее Питкяранты. Источник: (2019) Питкяранта помнит! 1939-2019 - Стр.88-93