Семихина (Исакова) Людмила Ивановна — Помню, больные лица заключенных, плохо одетых.

Гражданские

Дата: 20 мая 1990 г. Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Семихина (Исакова) Людмила Ивановна родилась в 1927 г. в г. Петрозаводске, русская. Накануне Великой Отечественной войны училась в школе. В 1941-1948 гг. Находилась в эвакуации в Вологодской и Ярославской областях. После реэвакуации работала на Петрозаводском центральном телеграфе. Здравствуйте, уважаемые работники филиала!* Пишет вам Семихина Людмила Ивановна (в девичестве Исакова). Прочитала вашу статью в газете «Ленинская правда» от 19 апреля 1990 г. «Эвакуация». Я уроженка Петрозаводска, в 1927 г. родилась. Мои родители: мама - Исакова Мария Михайловна родом из села Деревянное. Папа - Исаков Иван Васильевич, ленинградец, работал в военной организации, вернее [в] КЭЧ, брат мой - Исаков Евгений Иванович работал в ОТЗ. Итак, нас эвакуировали 23 августа с мамой в Вологодскую обл. У нас было направление в Кадуйский р-н, там жила мамина сестра, но мы не доехали. Мама сильно заболела на барже, и мы были вынуждены сойти с баржи в [н/п] Анненский Мост. С нами много вышло народу. Они завербовались в леспромхоз. Привезли нас на лошади в деревню Конецкая. Никто не хотел брать жить к себе эвакуированных, все боялись. Нас с мамой приютила Новоселова Анна Ивановна. Прожили 41-42 гг., узнали, что папа и брат находятся в г. Вологде, и мы с мамой поехали к ним. А папа ехал за нами. Встретились в Вытегре на пристани. Приехали в Вологду, стали жить в [с.] Прилуках. Там в 1943 г. похоронили маму. Когда эвакуировались, мне было 14 лет, ума, видимо, еще большого не было. Я плакала, жалела кота Ваську да курочек. Когда выехали с Онежского озера, поехали по каналу, тут и ум появился и разум. Помню, больные лица заключенных, плохо одетых. По всей трассе до Анненского Моста мама не могла без слез смотреть на них. Через деревню Конецкую шли с лагерей освободившиеся заключенные (зима была ух какая лютая). Так вот им, бедным, на дорогу давали селедку и больше ничего. Они умирали в банях, на дороге, на ногах деревянные башмаки. Жили в деревне неспокойно. Был Оштинский фронт** недалеко. Шли, ехали раненые, были в деревне оборонщики, по 30-40 человек в доме. Моя мама маленько в лесу поработала, ноги заболели, увезли в больницу. Ходили собирать колоски на полях. Голодно было - хлеба 150 граммов и все. Хозяйка нам разрешила варить картошку, спасибо ей от всей души. Дрова носили из леса на плече. Что сделаешь, надо греться, надо варить. В 1944 г. разыскала сестру в Ярославле, уехала к ней. Работала на трикотажной фабрике (Норская). В 1948 г. вернулась в Петрозаводск, и тут невзгоды. Квартиры нет (жили на ул. Красноармейской, 32). Из нашей квартиры сделан был гараж. Походила вокруг, пошла искать частную квартиру. Нашла «угол» на ул. Кузьмина. Устроилась на центральный телеграф, проработала с 1948 по 1971 г. Вышла замуж, 6 детей. Дети выросли, разъехались. Муж умер год тому назад. Я на пенсии, живу одна. Жду нового закона. (Сейчас получаю [пенсию] 70 р., очень мало.) Я вам много написала, но не все. У меня была одна мечта. После войны хлеба досыта поесть. И вот я устроилась на работу (надо две недели отработать, чтобы аванс получить). Так вот, пойду с телеграммой, куда принесу, везде просила хлеба. До слез больно, но забыть это нельзя никак. А еще самое страшное после войны, на жилье не брали в очередь. Только в 1965 г. получила комнатку в 9 метров, а соседи попали, хоть на луну из-за них улетай. Вынуждена была уехать в Куганаволок помочь хозяину дорастить детей. Простите, что не так. Всего столько пережито, ужасно. А самое страшное - одиночество. ДОПОЛНЕНИЯ: Добрый день, уважаемые работники филиала! Получила ваше письмо***, на что могла - ответила, надо было бы это пораньше сделать, сейчас память уже стареет, да и образование не позволяет. Немного еще вам напишу, что еще помню, возможно, пригодится. А вы напишите в Анненский Мост, вам должны дать фамилии, кто был во время войны. Нас с мамой эвакуировали в 1941 г., где-то в августе или сентябре. Помню, когда приехали на место, уж копали картошку. Папа нас на лошади отвез на пристань. Мы по общему трапу не могли взойти на баржу. Где-то с носа баржи почти перебросили нас с мамой, а при входе на баржу проверяли, что кто везет, если не по душе, то выбрасывали в воду. Баржа была открытой. Холодно. Дождь. У меня было одето пальто новое и на ботинки ботики, помню хорошо. Когда добрались до Моста, высушили, все разъехалось. Так пришлось в таком ходить. Ехали по каналу, по обе стороны работали заключенные. Сколько их там было - ужас. Баржа делала остановки. Люди выходили к котлопунктам - там давали гороховый суп. Не знаю только за деньги или так. Мы не выходили. У нас был самовар. Его грели щепочками. Что ели, не помню. Была вода в канале - «кисель» рыжий. Страшно смотреть было. Люди стали болеть дизентерией. У нас с мамой взята была бутылка настойки калгана. Мы не болели, правда, мама была сердечницей. От этого и умерла. Поселили нас в деревне Конецкая. Еле-еле упросили. Мама сначала ходила в леспромхоз (название не помню), обрубала сучья в лесу, потом у нее ноги заболели, положили в больницу. Вышла, брали в колхозе мешки, чинили. Не знаю, сколько нам платили. Ходили колоски собирать. Я в то время не училась, не работала. Ходила в п. Анненский Мост в магазин за хлебом. Однажды ходила в магазин, увидела на берегу баржу. Знакомый из Петрозаводска сказал, где наши папа и брат. Мы разыскали, переехали в Прилуки Вологодской обл. Жили в подвале. У хозяйки было четыре сына, все погибли. В верхнем этаже хозяйка держала семью военного (не знаю, какой чин был). На лошади привозили его и ему продукты. Посмотришь, душа «кровью» обливается, есть хотелось. Мама устроилась на свинарню ночной. Немного поработала, а потом слегла. Неделю только болела, умерла. Очень жаль, вспоминать нелегко. Потом разыскала сестру. Она была эвакуирована из села Красное Ленинградской обл. в Пензу, но не доехала: бомбили часто. Как они оказались в Ярославле, не помню. Я к ним переехала, устроилась на фабрику «Красный перевал». Работали по 12 часов, хлеба давали 400 г и с грибов похлебку. Потом появился коммерческий хлеб. И, слава богу, стали сыты, а сколько зарабатывали, не помню. Правда, есть облигации на 400-500 р. Подписывали: вызовут, посадят, давай покажи пример, вот так в то время было. Вернулась я в Петрозаводск одна, устроилась на центральный телеграф доставщиком телеграмм. Было плохо с жильем. Мне в горсовете сказали: «Подумала ли, оставив фабрику, а сюда зачем приехала?». Ответила: «Моя родина». Ходила с телеграммами, просила хлеб кусочек, пока не получила аванс на работе. Вот так в родном городе начала работать. Про остальных эвакуированных не знаю. Ведь толку тогда еще не было. Вот и все, что смогла вам написать. С уважением, Людмила Ивановна. Еще вам не написала, как в Куганаволок попала в 1971 г. Вышла замуж. У мужа было 6 детей. Помогла ему дорастить, вернее, в люди вывести. Из 6 человек одна только помогает. Я ведь одинокая, а год тому назад муж умер. Дети все давно поразъехались, пусть живут благословясь. Я отказалась от всякой помощи, привыкла к маленьким деньгам. Так и живу помаленьку. Скоро пенсии прибавят. С уважением, Л.И. Семихина * Карельский филиал АН СССР. ** Так в тексте. Очевидно, имеется в виду Оштинский участок Карельского фронта. *** Имеются в виду анкета и вопросник с просьбой ответить на них. Источник: АКНЦ РАН. Подлинник рукописный. (2015) Эвакуированная Карелия: Жители республики об эвакуации в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Стр.538-541