С.В. Шашуков (радист отряда имени Антикайнена) — По лесам и болотам.

Участники

Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) 

Шашуков Сергей Васильевич—бывший радист отряда имени Антикайнена. Родился в 1925 г. в Ярославской области. Русский. Ныне живет в г. Горно-Алтайск Алтайского края.

На войну из нашей большой семьи уходил я пятым. Из шестерых братьев самый старший погиб в самом начале войны. Еще два моих брата били фашистских оккупантов под Москвой. В 1942 году на защиту Родины ушел наш отец. Очередь была за мной. Дома с мамой после меня еще были два меньших брата и две сестры. В январе 1942 года я был зачислен в школу военных радистов. Сам я родился в Ярославской области в 1925 году, но школа радистов была в другой области. Я уже собирался на фронт, как в школу приехали представители из Москвы и нас, несколько человек, отобрали для направления в распоряжение Центрального штаба партизанского движения. Почти год еще мы тренировались, изучали радиодело. Затем я был направлен в г. Беломорск, в штаб партизанского движения Карельского фронта, и был зачислен вторым радистом в партизанский отряд имени Тойво Антикайнена. Оказалось, что в отряде много уроженцев из Коми АССР. Все северяне, почти что земляки. В отряде меня встретили хорошо, хотя командиры, как я заметил, узнав мой возраст, покачивали головами. Молод все же, всего лишь восемнадцать лет. Но партизаны оберегали меня, помогали, и я скоро почувствовал себя, как в родной семье. Это было уже в начале 1944 года. Отряд имени Антикайнена в лесах Карелии сражался второй год. Мне много рассказывали о походах по тылам Карельского фронта, успешных боях с оккупантами, рейдах в глубокий тыл противника. Партизаны усиленно готовились к летним походам и рейдам. В мае 1944 года отряд имени Антикайнена был разбит на несколько групп для проведения диверсионных операций в тылу врага. В одну из таких групп попал и я. Командиром нашим стал И. Кирюшкин, комиссаром М. Широкин. Помню, в составе группы также были помощник комиссара отряда по комсомолу Володя Малафеев, Тимофей Починок, Николай Блохин, Александр Северюхин, Николай Медведев и другие. Я, конечно, не мог предполагать, что ожидает меня впереди, какие придется перенести испытания. Прошли многие годы, но я и теперь иногда задумываюсь: как это я все смог перенести? Столько было трудностей. Все же остался верен партизанской клятве. Наша группа с аэродрома г. Сегежи перелетела линию фронта. По самолетам били зенитные батареи врага. Ощущение, надо сказать, весьма неприятное. Но летчики, видимо, уже бывали в таких переделках, резко снизили машины, почти к макушкам деревьев. Вскоре была подана команда прыгать. И мы прыгнули в бездну ночи. Это было где-то в районе села Реболы, Сегозерского района. На груди у меня мешок с продуктами, радиостанция. За спиной — парашют. Вскоре я почувствовал толчок и понял: это парашют раскрылся. Приземлился неудачно — повис на дереве, а внизу уже кричит командир: — Сережа! Быстрее. Нас заметили, надо уходить. Я кое-как вытащил нож, перерезал стропы парашюта и упал на землю. Сильный проливной дождь нам помог оторваться от преследователей. Я только боялся, чтобы не промокла радиостанция. Часов через десять после выброски группа остановилась. Командир приказал мне связаться со штабом. Дал текст телеграммы, который я закодировал. Я стал развертывать радиостанцию. И хотя в эфир я вышел вне расписания, на центральном радиоузле сразу обнаружили меня. Сам я был бесконечно рад: оказался на высоте, не придется краснеть перед командиром и партизанами. — Ну, Сережа! Ты — молодец!— похвалил меня Иван Семенович Кирюшкин.— Теперь мы не пропадем. Наша жизнь и боевые успехи теперь будут зависеть от тебя. А я, признаться, сомневался. Ну, а если у нас связь есть, все будет хорошо. В районе выброски мы должны были встретиться с подпольщиками. Они должны были привести групп более 100 человек, чтобы объединенными силами выйти на разгром финского гарнизона с. Паданы, а затем оседлать дорогу Паданы — Лесозавод. Мы прождал трое суток, но подпольщики не появлялись. Вновь связались по рации с Беломорском. Договорились о приеме самолета с продуктами и небольшим по полнением. Это была моя последняя радиосвязь со штабом. Задача нашей группы была ясна, и в течение не скольких дней необходимости в радиосвязи не было. На следующий день с самолетов спустили продукты пришло пополнение, в котором оказался и Володя Малафеев, помощник комиссара. Группа пошла к месту будущих боевых действий Командир группы решил провести разведку. Выяснили финны ушли, их поблизости нет. Было принято решение переправиться на плотах через озеро и выйти в новый район. Но совершенно неожиданно наш отряд напороло на засаду противника. С этого все и началось. Мы залегли, открыли огонь. В начале успех сопутствовал нам, хотя силы были явно неравные. Финны открыли ураганный огонь из минометов и пулеметов. Наши командиры решили отходить в лес. Место открытое, никакого укрытия. Помню, ко мне подполз комиссар М. Широкин. Недалеко был В. Малафеев. Ординарец комиссара Николай Блохин метрах в двадцати вел огонь из автомата. Это был смелый и отважный партизан. Мы, прикрывая друг друга, короткими перебежками, а где и ползком, отходили к лесу. Я не заметил, как потерял из виду комиссара. Но рядом со мной был Коля Блохин. Потом я видел, как на значительном расстоянии от нас упал комиссар. В кювете наткнулись на убитых Володю Малафеева и минера Дьячкова. По другую сторону дороги отбивалась от противника и отходила группа во главе с нашим командиром И. Кирюшкиным. Потом мы их потеряли из виду и остались с Николаем вдвоем. Наконец, лес. Забежали в мелкий ельник. Почувствовал — ноги не слушаются, не могу сделать и шага. Нервы напряжены до предела. Бегу все же дальше. И тогда кто-то схватил меня за вещмешок. Подумал, что это Блохин. Оглянулся: большого роста финн. Как я дал очередь из автомата, до сих пор не представляю. Позднее Блохин рассказывал, что финнов за мной гналось двое. По одному я дал очередь, и он упал. Блохин стрелять не стал, боялся, что попадет в меня. Прибежал ко мне на помощь, одолел второго белофинна. Затем мы с Колей поделились патронами и побежали дальше. У меня на боку висит рация, болтается, мешает, но я ее бросить не мог. Не имел права. Добежали, наконец, до густого леса, залегли. — Сережа! Если на нас наткнутся финны, живыми не сдадимся,— сказал Блохин. Выложили оставшиеся гранаты, собрали патроны. Блохин зарядил два диска, а я четыре рожка. Слышно было, как несколько мотоциклов проехали по дороге. Мы облегченно вздохнули. Блохин перевязал мне ногу, ссадину от осколка мины. И мы с большой осторожностью стали пробираться по лесу, надеясь встретить товарищей. Искали их всю ночь, никого не увидели. Так и остались вдвоем, без продуктов, без питания для рации. И карты у нас не было. Что делать? Посоветовались и решили идти на восток по компасу. И девять суток шли голодные, часто по болотам и под дождем. Все, что было лишнее, закопали в лесу, оставили только автоматы, рацию. Опухшие от голода, изъеденные мошкарой и комарами, мы не узнавали друг друга. Но мы не сдавались, боролись со смертью и наконец выбрались из болота. Отлежались на сухой земле. Блохин стал искать какие-то корни от растений, принес мне. Мы стали жевать. Ели брусничник, ничего другого не нашли. Даже никакой птицы не видели, и не встретили зверя. На другой день, после отдыха, почувствовали себя бодрее. Наконец, на десятые сутки мы увидели лося. Рискуя быть обнаруженным, Блохин одним выстрелом убил его. Все обошлось. Отрезали по куску мяса, забрались в расщелину большого камня, долго прислушивались. Перед нами встала трудная задача: как добыть огонь, чтобы разжечь костер. Спичек у нас не было. И опять помогла смекалка друга: через стекло карманного фонаря от солнца мы прижгли вату из телогрейки, а потом раздули искры до пламени. Наварили мяса и наелись. И чуть не погибли. Нельзя было сразу много есть. Все же отлежались и снова пошли на восток. Двадцать три дня шли. Набрели на два концлагеря. Правда, один был пуст, а у второго чудом остались незамеченными. Сами вовремя сообразили и свернули в сторону. Пересекали шоссейные дороги, не раз натыкались на патруль, но все как-то обходилось. Был такой случай. Под вечер перешли шоссейную дорогу, вошли в лес, и один из нас наступил на мину-хлопушку. Раздался взрыв. К счастью для нас, обошлось все благополучно. Но рядом, слышим, поднялась тревога. Бежать некуда. Позади и впереди — шоссе. Ну, думаем, попались. Забрались на деревья, лес был довольно густой, стояли высокие ели. Финны внизу бегали, шумели, но нас не обнаружили. Другой раз на берегу озера увидели пустые дома. Зашли в столовую. Там ужин в котлах. Как ни хотелось кушать, есть не стали, может быть, пища отравлена. Нашли галеты в картонных коробках. Я везде присматривал питание для рации, но не нашел. Рацию я берег пуще своих глаз, своей жизни. Как же я мог вернуться к своим без рации! Это все равно, что бросить личное оружие. Нашли мы финскую форму, переоделись, так как наша одежда висела лохмотьями. Теперь бы нас и мать не узнала. Как-то мы вышли на шоссейную дорогу. Все было тихо. Но вот недалеко послышался гул мотора. Подползли ближе. Мы ведь были уже не обессиленные и голодные, питались более или менее регулярно, набрали сил. Правда, обросли волосами. Из-за поворота вышла легковая машина с финнами. Когда автомашина приблизилась, Блохин выпустил очередь, я добавил. Машина потеряла управление и упала под крутой яр. Задерживаться не стали, могла быть погоня. Не раз пересекали железную дорогу. У одного разъезда наткнулись на пьяных финнов. Они что-то варили на костре, нас не заметили. Мы дали очереди из автоматов и скрылись. На 24-е сутки подошли к Беломорканалу. Кое-как переправились. Прошли через минное поле, видели землянки и траншеи — наша недавняя линия обороны. Увидели русские вещи, несколько писем на русском языке. Обрадовались стали обниматься. Значит, наши войска уже наступают где-то. Но мы шли по лесам, как можно дальше от дорог, и не видели своих. Затем начались и знакомые места. Где-то здесь мы, партизаны трех отрядов, весной этого года шли в Лехту. В конце концов, как мне помнится, мы вышли на железнодорожную станцию. Наши блуждания кончились. Подошел вскоре поезд, мы кое-как влезли в вагон. Давка страшная, на нас не обращают внимания. И все же к нам подошли пограничники, потребовали документы. А какие могли быть у нас документы? Пограничники повели нас на заставу. Начальник выслушал наш рассказ о наших скитаниях. — Ну, хлопцы!—сказал он.— Идите отдыхать. А прежде всего, подкрепитесь по-настоящему. Пограничники доставили нас на одну из партизанских баз, которая находилась в с. Лехта. Многие нам знакомы. Нас целуют, обнимают, плачут от радости. Позвонили в Беломорск. Оттуда приказали немедленно доставить нас в партизанский штаб. Там нас принял майор М. Канунников. Ныне М. Канунников живет в Москве, с ним я уже не раз встречался после войны и переписываемся. Майор о нашем прибытии доложил генералу С. Я. Вершинину — начальнику штаба партизанского движения Карельского фронта. — Вот вы какие молодцы!—сказал он нам при встрече.— А где ваша радиостанция? Я ответил, что все в полной сохранности, при себе. В штабе нас считали погибшими, собирались сообщить родным, что пропали без вести. А мы стояли живые и здоровые, хотя, конечно, вид у нас был не бравый. Да еще форма финских солдат на нас. Нас хотели определить в госпиталь, мы отказались. Нам просто не хотелось расставаться со своими боевыми друзьями — партизанами, ставшими нам братьями. Генерал нам дал двухнедельный отпуск. Отдохнув и подкрепившись по-настоящему, восстановив силы, мы снова встали в строй. Я участвовал еще с группой Антона Карпина в рейде на Ухтинском направлении. Одним словом, был партизаном до конца войны на Севере, участвовал на параде партизан в столице Карелии г. Петрозаводске. Здесь я снова встретился с друзьями из отряда имени Антикайнена, с Николаем Блохиным. Это была наша последняя встреча. Затем пути наши разошлись. Меня, как радиста, отправили в войска связи, а Колю Блохина — в пехотные части. Позднее я узнал, что мой друг погиб в Восточной Пруссии. Он был настоящий солдат, патриот, бесконечно преданный Родине. Я его буду помнить до конца жизни. После войны работал в органах связи в г. Горно-Алтайске. Жена работает вместе со мной. У меня три взрослых сына. Источник: (1978) Побратимы. Коми партизаны в лесах Карелии Воспоминания, документы - Стр.94-101