Коновалова Валентина Михайловна — На работу была дана команда отправить людей на оборонные работы.

Гражданские

Дата: 22 мая 1990 г. Страна: СССР, Карелия Коновалова Валентина Михайловна родилась в 1922 г. в д. Ялгуба Прионежского района Карелии, русская. В 1937 г. окончила 7 классов общеобразовательной школы, а в 1938 г. - школу парикмахеров в г. Петрозаводске. Накануне Великой Отечественной войны работала мастером в петрозаводской парикмахерской. В 1941-1945 гг. находилась в эвакуации на Урале в Молотовской (ныне Пермской) области. После реэвакуации - на партийно-советской работе. Награждена медалью «Ветеран труда». 22 июня 1941 г. я была на работе, настроение хорошее, погода солнечная, у меня было назначено свидание с молодым человеком. Вечером пойдем в летний сад. Вдруг, слышим, передают по радио, что началась война. Ой, что тут было: все расстроились, забеспокоились. Я прибежала домой вся в слезах. Дома тоже все расстроились. Обстановка в городе изменилась, как будто все замерло, военные бегают с полевыми сумками. Началась воздушная тревога, в каждом доме было установлено дежурство. Начались вражеские бомбежки, налеты, наши зенитчики отбивали их. На работу была дана команда отправить людей на оборонные работы. Мы собрались, я не помню, все или не все, но было много людей, направили [нас] в сторону Кукковки, в лес, дороги не было, шли все узкой тропинкой. Это, наверное, 5 км. Пришли, там были военные, тоже копали окопы. Нам тоже было некогда: взяли лопаты в руки и стали работать. Я ушла из дома в одном летнем платье, в босоножках, т. к. было лето, да и работать жарко было. Ночью стало все-таки холодно. Работали до сентября. Я там заболела, помню, как меня трясло, укрыли меня у кого что было на себе, а потом меня несколько человек вели тропинкой. Привели домой и вызвали скорую, меня забрали в больницу с воспалением легких. В городе уже полным ходом шла эвакуация. В такой обстановке я недолго пролежала в больнице... Ехали по Онежскому озеру на Вытегру. Когда выехали на Онежское озеро, видели яркое пламя, город горел. Смотришь и сердце кровью обливается, все перевернулось внутри. Вот ведь что наделал этот проклятый враг, просто не хватает зла. Баржа открытая, холодно, а была уже осень, поэтому болели дети, старики и взрослые, медикаментов никаких не было, умерло много. Ехали по Онежскому озеру на Вытегру по Мариинской водной системе - тут баржу тянули лошади по обе стороны канала. Затем Белое озеро, очень бурливое. Сильная качка была, все лежали без памяти. Помню еще, что у Череповца нас чуть не разбомбили вражеские самолеты. Самовар нас выручал, грели кипяток, варили суп, кашу, а потом у нас все запасы кончились, и самовар нечем было разогревать (не было щепок). Хлеба не хватало. Давали по 50 г на человека. Было холодно и голодно. Ехали по Волге-матушке реке. Красавица. Ехали, ехали и не знаю, что случилось, дно баржи начало протекать, вода - ступить нельзя. А пароход ушел. Долго что-то мы на этом месте стояли, кричали, махали руками. Нас увидели рыбаки, подъехали на лодке, затем в деревню поехали и сообщили о наших бедах. Из деревни прибежали люди, бросали нам в баржу вареную картошку, что попало, а что и мимо, в воду. Пришел пароход, и была пересадка в другую баржу. Некоторые люди раньше сошли, кто куда, а некоторые ехали до конца. Приехали мы в р. Каму (это Нижние Муллы*), а река уже замерзла, дальше ехать было нельзя. Высадили нас на берег, а мы идти не можем, ноги не идут. Ехали два месяца, в общем, кое-как дошли, поместили нас в клуб, там мы обогрелись. Приехали подводы за нами, нас, кажется, пять семей, погрузили на три подводы. Дети, престарелые ехали, а взрослые шли пешком 15 км, как раз в мороз, ноги, руки обморозили. Прибыли в колхоз «Колос». Это Верхне-Муллинский р-н, Заболотовский с/с, деревня Хмелевка*. Поместили нас к одной старушке пока переночевать, а потом перебраться в летнюю избу, там имели каждый по две избы - летнюю и зимнюю. Ну вот, привели нас к этой старушке, так она нас испугалась, ушла за печку и глядит на нас, кто мы такие, зачем приехали. Одним словом, боится нас. Мама говорит ей, что Вы не бойтесь нас. Приходит председатель колхоза и говорит ей, Аграфена, так ее звали, ты, что это сидишь на печке, люди устали с дороги, грей самовар, только посмей их обижать. Потом женщина принесла нам молока и два каравая хлеба. Мы ожили (только бы был хлеб досыта и кипяток, больше и ничего не надо, так мы всегда говорили). Лишь бы не было войны, а война у нас все отняла и человеческие жизни. Спали мы как убитые после таких дорог. Страшно подумать. Мы стали устраиваться, перешли в летнюю избу, очень холодная, утепляли, дров нет, ребята заготавливали, мама нами руководила, в панику не впадала. Понемногу стали устраиваться, баню истопили, ведь не мылись два месяца. Не было мыла, мама из золы делала щелок, и мы этим щелоком мылись, вот смешно. Спали на полатях, там в каждой избе имеются полати, зато и кроватей не надо. Постели сено или соломы и спи. Стали мы работать в колхозе, работа была разная. Сортировка зерна, молотьба, переборка картофеля, заготовка дров, подвозка воды для скота и т. д. Куда пошлют, туда и идем. Братишка с 1929 г. р. свиней летом пас. Для всех дел хватало. Все это надо было для армии и фронта. Местные люди [вначале] не очень-то дружелюбно относились к нам. Называли нас «ковырянными». Зачем, мол, приехали, кто вас звал, а что им будешь объяснять, они ведь этого ничего не видели, жили себе спокойно, да и только. Война была далеко от них. Потом только они поняли, что были несправедливы к нам. Мы работали хорошо, трудолюбивы, стали хорошо относиться к нам. Первый год нам приходилось очень трудно с питанием, на трудодни мало получали, колхоз был бедный. Получали зерном, надо его еще смолоть на мельнице, а потом испечь хлеб. На второй год стало полегче. Дали нам небольшой огород, посадили картошку, морковь, редьку. Мама пекла хлеб, добавляла редьку тертую, а иногда картошку, но картошки было мало. Морковь сушили и пили чай морковный. Вот так и питались, не было ни чая, ни масла. Мы рады были, что есть хлеб. Мама работала на конном дворе ночным сторожем, кормила и поила их [лошадей]. Запомнился мне молодой жеребенок, как я с ветерком на нем проехала. Я попросила бригадира, чтобы он разрешил мне прокатиться на лошади, которая быстро бегает. Бригадир был молодой, не местный. Запряг этого молодого жеребенка в одноместные сани, дал вожжи в руки, и я поехала такая радостная. Этот жеребенок «показал» мне - тащил, наверное, 4 км. Сани перевернулись, и я кубарем полетела в сугроб. Кое-как встала, смотрю, а лошади нет. Ох, думаю, что теперь будет, да и бригадиру попадет из-за меня. Лошадь пришла домой, там смотрят - меня нет, поехали искать и навстречу мне идут. «Зачем ты села на эту лошадь, она ведь тебя убила бы». Конечно, бригадиру попало [от начальства], а мне - от мамы. Была мобилизация из колхоза. На военный завод направили брата с 1924 г. р. Местных не направляли, а только из эвакуированных. Направили на завод «Соликамск», там он работал, а вечером ходил в военкомат, учился на тракториста и был направлен на фронт. На 1-е мая маме пришло письмо благодарственное от начальства. А потом - похоронка. Он погиб под Курском, в боях под Прохоровкой 12 июня 1943 г. Брата с 1926 г. р. направили в н/п Губку, в леспромхоз на лесозаготовки. Никаких условий там не было, весь перервался, отработал всю зиму, шел пешком обратно голодный. Мы смотрим в окно, не узнаем, кто это идет: весь в лохмотьях, ноги чем-то обмотаны, страшно подумать - это в 16 лет. Мама бедная, как это все выдержала. Лето прошло, и его взяли в армию. Он стал пограничником. При выполнении задания погиб, похоронен в Нальчике с [воинскими] почестями**. Брат с 1912 г. р. был военный, погиб под Смоленском. Брат с 1915 г. р. погиб в финскую войну 1939-1940 гг., был танкистом. Это все надо было всем нам пережить, особенно маме. Муж старшей сестры вернулся без ноги, был в госпитале в г. Молотове. Мы работали, стали зарабатывать на трудодни побольше. Получили картошки летом. [Тут] приехала машина в колхоз и должна была с грузом ехать в г. Молотов, ехали несколько местных жителей. Мы с сестрой решили продать немного картошки и купить что-нибудь на ноги, а то носить нечего, там ходят в лаптях, да и нам пришлось испытать такую прелесть. Да и без лаптей там нельзя, дорога грязная, глинистая, вязкая. Ну вот, поехали, продали, купили сапоги на базаре, правда, не новые, но и то хорошо. Обратно надо попадать теплоходом до пристани Трусквеча. Ну вот, уселись мы на пароход, едем, сапоги в мешке держали у ног, вдруг слышим крик: «Воры, воры». Украли у одного чемодан, у другого утащили вещи. Сестра мне говорит: «Валентина, держи покрепче мешок». А я говорю: «Держу, держу». Приехали, выходим и смотрим: в нашем мешке дыра и один сапог, а другой утащили. Так с одним сапогом и приехали домой. Денег нет и сапог нет. Вот было обидно до слез. Колхозу дали задание мобилизовать людей на военный завод по договору. Опять из эвакуированных. Ну что же, надо, значит надо, пришел и мой черед. Нас двоих - меня, Зайцеву К.И. и еще двоих с другого колхоза - Тиккоеву К.В. и Тиккоеву Марию. Дали нам направление в г. Кислотный Молотовской обл., завод № 90. Приехали, нас устроили в общежитие, выдали карточки на хлеб. Трудности и здесь были с питанием. В общежитии холодно, на стенах и в углах лед, даже вода замерзала в стакане. По молодости как-то мы не особенно переживали, все переносили. На работу ходили в разные смены за полтора километра. На заводе работали в основном молодежь и женщины, мужчины на фронте. Делали снаряды для фронта, работали на совесть, себя не жалели. Однажды с нами произошел такой случай, решили немного отдохнуть, как на нас напали крысы, такие красные, я не видела таких крыс. Так и лезут на нас. Ребята убежали с криком, а меня укусили на правой руке три пальца, да здорово. При заводе медпункт был, врач. Перевязали, сделали укол. Ну пока поправлялась рука, меня перевели на более интересную работу. Начальник был военный (он нет-нет да и рассмеется, как это на меня крысы напали). В общем, научили меня обращаться с оружием, чистила винтовки, револьверы, как заряжать и разряжать. Получила инструктаж. Женщин было 9 или 12. Было несколько постов, каждый знал свой пароль. Дали тулуп большой, дали винтовку и провели на пост. Часового каждые 2-3 часа сменяли, затем опять идем. Здесь нас кормили, давали суп (называли «болтушка») и хлеба по куску. Это уже неплохо. По окончании договора мы вернулись обратно в колхоз. Те двое, Тиккоевы, - в другой колхоз. Зайцеву К.И. взяли в армию, а затем на фронт. Меня тоже вызывали дважды в военкомат, но пока оставили, т. к. мы много получали похоронок и там об этом знали, да и дома мама, двое несовершеннолетних ребят. Затем меня устроили на молокопункт, работала и училась на лаборанта, приходилось вставать рано, идти 7 км. Там нас было три женщины и сторож старенький. Из колхозов привозили молоко, принимали и перерабатывали на творог, сметану, и вся эта продукция увозилась в город для госпиталей, для раненых. Работы много, все делали сами: таскали тяжелые бидоны, бочки, времени для отдыха оставалось мало. Однажды со мной был такой случай. Сторож-дедуля попросил отпустить его сходить домой в деревню с ночлегом до утра. Одной мне было страшновато. Я позвала подружку, она тоже эвакуированная, звали Зоя, работала медсестрой. Медпункт был рядом, она согласилась. Я говорю: «Мы с тобой сейчас погреемся». А у нас стоял большой котел, топили и ставили туда высокие бачки с двумя ручками - делать творог. На этот котел я положила крышку, дедулину шубу постелила, и мы с ней улеглись. Крышка оказалась неустойчивой, доски раздвинулись, и мы с ней в этот котел вместе с шубой и провалились. Хорошо, что вода была не горячая, но мы едва встали, ну и посмеялись. Шуба вся мокрая, давай скорее на улицу повесили посушиться. Что теперь будет от деда? Утром идет дед и смотрит: висит его шуба и мокрая. «Что это?» - спрашивает. Рассказали, ну и все чуть не упали со смеху. Когда мы узнали, что война закончилась и 9 мая 1945 г. День Победы, то была огромная радость для всех. Радовались и плакали. Радовались, что война закончилась, а плакали, что многие не вернулись с фронта. Потери большие и для нашей семьи. Погиб мой жених. Всю войну ждала, после войны, а теперь уже не жду, поздно. В 1944 г. после освобождения территории [Карелии] от финских захватчиков многие семьи уехали, а мы продолжали работать. Затем стали собираться и мы на свою родину. В деревне, как узнали, все пришли нас провожать всей деревней, людей было много, жалели, что уезжаем, некоторые плакали, просили не уезжать. Колхоз дал нам хлеба, картошки, не помню, что еще. Кое-как собрали свои пожитки, козочку, которую вырастили, взяли с собой и сена мешок, надо же было кормить в дороге. Для детей было молоко (у сестры было двое маленьких). Погрузили нас на трактор, т. к. дорога плохая, на машине нельзя, колеса вязли в глине. Пять километров везли на тракторе. Затем председатель договорился с воинский частью, приехала машина. Отвезли нас до ст. Молотов, погрузили в товарный вагон. Еще с нами ехали семьи Тараевых, Степановых. Всего четыре семьи. Ехали трое суток. Приехали на ст. Петрозаводск, никто нас не встречал. Открыли вагон и просят немедленно освободить. Выгрузились на улицу. Жить негде, все сгорело. Город неузнаваемый, разруха, развалины. Журанков пошел в райком или горком. В общем, дали направление в Ладву. Приехала машина, нас погрузили и отвезли в Ладву. Он работал председателем с/с. Сестра - в школе учительницей, я работала в райкоме техническим секретарем, затем помощником секретаря. С 1950 г. была направлена в Ведлозерский райком, работала помощником секретаря, затем заведующей общим отделом исполкома райсовета. В связи с упразднением района в 1956 г. я уехала в г. Петрозаводск. Работала в Карельском совнархозе, потом в Управлении лесной промышленности ст. инспектором административно-хозяйственного отдела. С 1979 г. на пенсии. Где бы я ни работала, участвовала в общественной жизни, была агитатором, выезжала на воскресники, помогала колхозам, совхозам в уборочной и посевной, участвовала в стахановских месячниках в лесу. Восстанавливали город, сажали деревья. Много лет работала общественным распространителем печати. Были благодарности и почетные грамоты за работу и активное участие в общественной работе. * Указанные населенные пункты отсутствуют на современных картах. ** Можно предположить, что он служил на советско-турецкой границе. Источник: АКНЦ РАН. Подлинник рукописный. (2015) Эвакуированная Карелия: Жители республики об эвакуации в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Стр.386-392