Из воспоминаний Веры Петровны Пессонен (Блиновой). Оглядываясь назад.

Гражданские

Оглядываясь назад, ужасаюсь порой, сколько горя выпало на мою долю. В июле 1937 года был репрессирован мой отец. Было ему 38 лет. Нас у мамы осталось трое: мне было 10 лет, сестре 4 года, брату — 6 месяцев. Мама колхозная доярка. Но после ареста отца ее уволили. Пришлось ей по договоренности с людьми где мыть полы, кому сено косить, кому на огородах помочь, чтобы прокормиться. Мой учитель пытался помочь нам, везде писал, чтобы маму взяли на постоянную работу. Я смогла окончить только 4 класса, потому что школа была в 5 километрах в селе Толвуя, а в интернат меня, как дочь врага народа, не взяли. В комсомол тоже не приняли. В начале войны мы не смогли эвакуироваться и вскоре семья, как и все население нашего края, оказалась на оккупированной территории. Финны выселили нас из своих домов в другую деревню. Меня, 15-летнюю девчонку, в конце октября 1941 года направили на дорожные ремонтные работы. В деревне Великая Нива располагался финский штаб одной из комендатур оккупированного Заонежья. По распоряжению штаба меня вместе с другими сверстниками и сверстницами направили в концлагерь в Медвежьегорском районе, размещавшийся в 8 километрах от деревни Малая Медвежка. Лагерь был обнесен колючей проволокой и на 4-х вышках дежурили охранники с автоматами. В лагере нас было человек 300 или даже больше. Все молодые девчонки и женщины. Нас заставляли работать на самых тяжелых операциях в лесу и на дорожном строительстве. Мы валили деревья, корчевали пни, стелили лежневку через болота, возили песок на дорогу. Колонну сопровождали охранники с автоматами. Спали на барачных нарах. Места были пронумерованы с обозначением наших фамилий. Стелили под себя на ночь ту одежду, которая была на нас. Кормили плохо. Суп варили из гороха или бобов с ветками, а кашу из зерна, едва раздробленного пополам. После тяжелой работы есть очень хотелось. По пути с работы собирали все, что попадало под руки и годилось для пищи: ягоды, грибы и травы. Вечером варили и ели. После возвращения с работы выдавали пайковые галеты. Но паек был такой скудный, что даже не замечали, как его проглатывали. По воскресным дням приказывали выходить из бараков, всех нас фотографировали. На работе иногда тоже фотографировали. С какой целью —не знаю. Закончив соответствующий участок дороги, мы перебрасывались дальше. Помню Уницы. Место называлось Черта. Жили в лесу в бараках. Здесь были и ребята. Мы заготовляли лес и вывозили его на лошадях. В июне 1944 года финны стали отступать. Нас повезли к финской границе и оставили в деревне Вешкелица. Оттуда мы сами ушли в деревню и жили там в 12-ти километрах от Вешкелиц до прихода наших войск. В 1953 году я заболела. В 1954 году мне дали III группу инвалидности. Через несколько лет — вторую, а сейчас я инвалид I группы. Вот как повлияла на мое здоровье пребывание и непосильная работа в финских лагерях. Когда спустя годы, я стала хлопотать о том, что была узницей концлагеря № 1, моей фамилии в списках не оказалось. Ничего не ответили и из Финляндии на все мои пять запросов. Мол, не было такого концлагеря № 1. То же сказали мне и в нашем райсобесе… Так уж сложилась моя судьба. Источник: (2023) Мы ещё живы - Стр.119-121 (1991) Судьба: Воспоминания - Стр.33-34