Из воспоминаний Михаила Миронова, г. Петрозаводск. Судьба юного переводчика.

Гражданские

Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Родом я из заонежской деревни Тережье, а мой ровесник Вася Поликарпов из соседней — Новоселово. Обе эти деревни были под надзором Кокоринской комендатуры. И рассказ мой о том, как Вася стал переводчиком (скорее всего нештатным) при финской комендатуре и чем это для него обернулось. Не буду вдаваться в подробности, почему Вася обучился финскому языку быстрее и успешнее, чем его сверстники. Однако переводчиком служить ему долго не пришлось. И если бы он знал, чем для него, 15-летне¬го подростка, обернется это, наверняка избежал бы этой участи. Был он года на два-три старше нас, 12—13-летних. Его взяли в комендатуру для выполнения мелких поручений, как знающего язык, пусть и далеко не в совершенстве. Но он перед нами не важничал. Держался просто и нередко рассказывал нам смешные истории из жизни финских солдат и офицеров. У него постоянно водилась при себе пачка сигарет с надписью на крышке коробки «Тюемиес» — рабочий. В нее вмещалось 33 сигареты с деревянным мундштуком в придачу. И Вася с шиком угощал взрослых заядлых курильщиков. При этом мне запомнился такой эпизод. Старик из деревни Региматка, назовем его дедом Никонором, который день мучился без курева. Сидит на крыльце мрачнее тучи. — Чего такой хмурый, дед Никонор? — спрашивает его Вася. — Ох, Васенька, три дня дыминки во рту не было. И мох пробовал, и траву сухую — ничто не помогает. Не найдется ли, Васенька, сигаретки хоть маленькой? — Всегда рад угостить, дед Никонор. — Вася щеголевато раскрыл непочатую пачку. — А две, Васенька, можно? — Бери три, — великодушно разрешил юный переводчик. — Век, Васенька, не забуду. И не забыл... Вскоре после этого случая Вася понял, что дни его запоздалой карьеры переводчика сочтены. Финны стали отступать. Исчез куда-то и Вася. Земляки и мы, ребята, грешным делом, решили, что он уехал с финнами в их родную Суоми. Но оказалось, что он решил эти тревожные дни пережить у тетки в отдаленной лесной деревеньке. И вскоре вернулся домой. Никто из земляков не придал значения Васиной «службе» при финской комендатуре. Да и какой спрос с 15-летнего подростка? Осенью того же 1944 года меня с Васей и другими подростками организованным набором призвали в ФЗО и направили на учебу в Петрозаводск. Мы с Васей даже учились в одном училище. Вася на слесаря, а я — на каменщика. Закончили училище и стали работать в Петрозаводске. О том, что Вася жив-здоров и даже неплохо в городе зарабатывает, узнал дед Никонор. А узнав об этом, на колхозном правлении воскликнул: — Ишь ты, нашего старосту заарестовали, а этот прохвост, который раскуривал финские сигаретки и этим еще похвалялся, разгуливает на свободе, словно ни в чем ни бывало. И проявил бдительность. Написал письмо-донос в соответствующий орган. Вася вскоре, конечно, был арестован и осужден. Наверно, благополучно отбыл свой срок. Но о дальнейшей его судьбе я ничего не знаю. А ведь если по совести разобраться, никому ничего плохого этот 15-летний подросток не сделал. Вина и вся беда его оказалась в том, что он лучше своих сверстников освоил финский язык и временами при комендатуре выполнял обязанности переводчика. Не могли же в самом деле его несовершеннолетнего взять в штат. Но время было суровое и даже ни в чем не повинные люди еще многие годы избегали говорить, что они пережили оккупацию. Источник: (2005) Пленённое детство - Стр.95-96