Из воспоминаний А. М. Мудряковой, жительницы д. Рубчейла.

Гражданские

Дата: 5 марта 1994 г. Страна: РоссияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Мы жили до войны в деревне Нижняя Салма Пряжинского района. Объявили финскую войну. Нас, детей, было четверо, отца взяли на войну, и мы остались сиротами. Отца ранили, и он умер в госпитале в Питкяранте. 18 января 1940 г. нас у матери было четверо: старшему брату было 12 лет, мне 9 лет и два брата - моложе... Мама работала в колхозе, неграмотная, и четверо на руках. Мы с братом жили неделями в интернате в Салменице, я ходила во II класс, а брат в IV. Как пришло извещение о смерти отца... я плакала по ночам в подушку, чтобы никто не видал и не слышал ... Не успели мы опомниться, как началась Отечественная война. Помню, из д. Плянка пригнали коров в наш двор, чтобы их гнать дальше, эвакуировать. Собрались две деревни, погнали вечером, а с нашей коровой мама послала меня с братом. Вместе с другими людьми погнали мы коров до крошнозерских полей. Смотрим, пламя до неба. Старшие пошли до деревни на разведку. Пришли, говорят: не пройти, вся деревня горит. Мы вернулись с коровами обратно, загнали во двор. А потом, как танки пошли по дороге, за нашим домом, всю ночь не спали, весь дом ходил ходуном. Потом нас отправили по берегу Шуи с коровами, перевозили их на плотах, и так до Киндасова, родителей отправили обратно в Нижнюю Салму хлеб убирать, а нас четверых оставили в Киндасове, на другом берегу, называли это «коммуна». Был там один дед, фамилии не помню, но прозвище было «Ленин», был он лысый и небольшого роста, а бабушку звали тетя Феня, вот у них мы и жили, и корова с нами. И вдруг стали эвакуировать из Киндасова. Все уезжают, а наших родителей нет. Мы бегаем, плачем — куда же нам деваться. И вдруг являются, кто? откуда? выяснилось, что уже пришли не то финны, не то немцы. Дали потом лошаденку на несколько семей, мама опять пошла с малышами, а мы с братом опять гоним корову из Киндасова в Пряжу. Вдруг видим, летят самолеты. Мы, глупые, кричим: свой! И вдруг темная туча — листовки бросили, а потом смотрим, Пряжу начали бомбить… В Петрозаводске корову сдали, и поехали в эвакуацию через Онегу в Вознесенье, а оттуда в Вологодскую область, дер. Насоново, там пожили около трех месяцев голодные. Недалеко были наши войска и полевая кухня, солдаты кормились, а мы ждали со своими мисками, кто нам положит немножко. Потом повезли нас в Вытегру, посадили на баржу, где было очень много людей, наверное, тысяча. Ехали мы на ней целый месяц. Везут-везут, остановят посреди Волги и торчим. Иногда привезут по кусочку хлеба, а большинство голодные. Потом опять зацепят буксир и протащат немного, потом опять стоим. А погода - слякоть, то дождь, то снег. Сколько людей умирало! Поднимут на палубы мертвых, завернутых в одеяло, они и лежат, не похоронить никак. А утром придем, их уже нет, выбросили в воду. Иногда останавливали в лесу; к берегу пристанут, ямку побыстрей выкопают и похоронят. Мы на барже на нарах лежали пятеро под ватным одеялом дни и ночи, потому что было очень холодно, с палубы текла вода. Так нас везли, пока Волга не замерзла. В г. Юрьевец Ивановской области выгрузили, там нас уже ждали лошади. Мы были уже в таком состоянии, что ничего не разбирали. Увезли нас за 30 км в д. Волошново Вознесенского сельсовета. Такое голодное место, что не только нам, но и самим местным жителям есть было нечего. Поселили в доме: кухня и комната на пять семей. Ходили мы собирать куски. Придем, еще надо было креститься, а нас этому не учили, чтобы в Бога верить. Не крестимся, так и не дают кусочка. Жила с нами семья Ляккоевых: тетя Степанида и больной сын дядя Вася, да дочь Катя, которая сейчас в Пряже живет, Екатерина Ивановна Шарова. Так вот этот больной дядя Вася пошел в другую деревню, его хватил припадок и умер он на дороге. Привезли его как колотушку, да и положили в кладовку, целую неделю не могли копать могилу. В то время и тетя Степанида умерла, мать. Дядю Васю хоронили в тужурке, в кирзовых сапогах, в шапке, мерзлого, даже в избу не приносили. Так и похоронили их в одну яму. Катя осталась сиротой, а в нашей семье еще прибавилось. Григорий, ее брат, служил в армии. И вот мы в Ивановской области прожили всю войну ... Не знаю, до сих пор не пойму, сколько голодали, нечего было ни одеть, ни обуть, и не болели, и не умерли, все вернулись домой. Один раз мама тяжело заболела, была большая температура. Я к ней подойду, посмотрю, думаю, если она умрет, то что же мы будем делать без нее. Я как заплачу, все четверо, хором плачем... Но все-таки мама поправилась. А голод никуда не уходил, давали по 200 грамм хлеба, а потом и 150 грамм. За два километра пойдешь за хлебом, дадут 750 грамм на пятерых, пока идешь - и съела бы, да надо на всех разделить. Летом ели всякую траву, потом поспели ягоды и грибы... Я все думала: ничего не надо бы, лишь бы хлеба было вдоволь да воды. Все четыре года ни разу досыта не ели ... Источник: Наша жизнь. 1994. 5 марта. (2020) Пряжинский район в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Стр.31-33