И.Я. Чертков — В лесах Карелии далёкой (боец партизанского отряда «За Родину»).

Участники

Страна: СССР 

Чертков Иван Яковлевич (1906 г. р.) Член КПСС. До вступления в партизанский отряд работал начальником отдела лесного хозяйства треста «Севкареллес». Награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды и медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени.

Вот уже много лет я живу в городе Сортавале Карельской АССР, занимаюсь мирным трудом. У меня большая и дружная семья. Когда ко мне обратились с просьбой написать воспоминания о партизанском отряде «За Родину», я немного растерялся. Ведь прошло больше пятнадцати лет с тех пор, как перестал существовать отряд «За Родину», командиром которого я был в течение года. Как написать, с чего начать? Многое забылось. Стерлись подробности нашей партизанской жизни, потускнели некоторые лица... Завязавшаяся переписка и встречи с бывшими бойцами отряда оживили в моей памяти картины далеких партизанских лет. Карелия! Как же ты была не похожа в военное время на край непуганых птиц и нехоженых троп, воспетый Пришвиным! Во всех направлениях пересекли тебя партизанские тропы, птицы закричали тревожно в твоих лесах, покинули тебя мирные люди. К августу 1941 года в руках врага оказалась большая часть территории Карелии. Финские газеты, захлебываясь от восторга, писали о великой Финляндии, о том, что русские, мол, навсегда изгнаны отсюда и что здесь теперь будет установлен новый порядок. Однако замыслам захватчиков не суждено было осуществиться. Хозяевами этой огромной территории, временно занятой врагом, являлись мы, партизаны. Партизанские отряды перемешались по всей Карелии, начиная от полярной тундры и до берегов Онежского озера. Нападая на гарнизоны противника, взрывая мосты, организуя засады на дорогах, они держали захватчиков в постоянной тревоге. Попытки финнов пресечь действия партизанских отрядов были безрезультатными. Ни дзоты, ни доты, ни просеки, прорубленные между оборонительными сооружениями, ни мины, расставленные у переправ через реки, ни своры собак, ни патрулирование на дорогах — ничто не могло помешать народным мстителям переходить линию боевого охранения, пробираться в тыл врага и наносить ему удар за ударом. Моя партизанская жизнь началась в 1941 году. В один из августовских дней группа будущих бойцов и командиров отряда «Красный партизан» на машинах выехала из Кеми в направлении на Ухту. В ее составе был и я. Командование назначило меня начальником штаба отряда. Первый осенний поход в 1941 году не принес нам успеха. В этом походе я получил боевое крещение. Отчетливо, словно это было недавно, помню, как мы бежали от дороги, где лежали в засаде, и нас в спину обстреливали танкетка и финские солдаты, прибывшие на грузовиках. После первого похода отряд вернулся в Кемь. Отсутствовали мы два месяца. Каждый может представить себе мое состояние, когда я шел к дому на Октябрьском проспекте, где жила моя семья. Жену оставил с двумя малыми ребятами, к тому же в сентябре ожидались роды. Как она теперь с тремя малышами, что с ними? Живы ли? Здоровы ли? Подхожу к дому. Тихо. Поднимаюсь на второй этаж. Открываю дверь. В комнате, кроме мебели и книг, разбросанных по полу, ничего нет. Несколько минут прошли в каком-то оцепенении. Постучал к соседям. «Только что вчера Нина Николаевна погрузилась в вагон, — ответила соседка на мой вопрос. — Сегодня утром должна была уехать». Не знаю, какая сила несла меня на вокзал. Но было поздно: поезд с эвакуированными уже ушел. Расстроенный, я вернулся в отряд и обо всем рассказал командиру и комиссару. Решили, что я должен догнать поезд и повидать семью. Быстро оформили командировочное удостоверение и проездные документы. Утром я был уже в Беломорске. Начиная с Беломорска, на каждой станции я выходил из поезда и искал состав, с которым ехала семья. Узнавал у дежурных по станции, спрашивал стрелочников, сам бегал по путям. Наконец, нашел своих. Прошло несколько минут, пока мы немного успокоились и я мог осмотреться в вагоне. Привлек к себе детей. Валя узнала меня сразу и прижалась ко мне. Иринка, ей только было два года, сначала не узнала меня в новой форме. Маленький Боря спал, как и полагается младенцу месячного возраста. С семьей я провел несколько часов. Потом, распрощавшись с женой и детьми, вернулся в Кемь. В конце ноября 1941 года в наш отряд влился отряд «Боевые друзья». Командиром отряда был назначен Фадей Федорович Журих, старший лейтенант пограничных войск, комиссаром — Михаил Федорович Королев, я остался начальником штаба. Снова — в поход. Отряд громил финские гарнизоны, устраивал засады на дорогах, жег мосты, разрушал телефонные и телеграфные линии, захватывал пленных. С каждым днем росло военное мастерство партизан. Многие бойцы и командиры были награждены боевыми орденами и медалями. Здесь, в отряде, я вступил в партию, стал коммунистом; здесь накапливал опыт партизанской войны. Много поучительного I в работе с людьми воспринял я от Фаддея Федоровича Журиха и Михаила Федоровича Королева. Наступила осень 1943 года. Вернувшись из летнего похода, я писал боевой рапорт. Бойцы отдыхали. Неожиданно Журиха и меня вызвали в штаб партизанского движения Карелии. 13 октября мы прибыли в Беломорск. Как сейчас помню разговор с генералом. - Слушай, Чертков, — обычным, несколько грубоватым тоном начал он... — Вырос ты из начальника штаба, — помолчал и добавил: — Решили назначить тебя командиром отряда »3а Родину». Отряд вологодский, народ хороший, немного шумный, но ты справишься». Я попытался уверить генерала в том, что меня нужно оставить на старом месте, ссылался на привязанность к людям, на знакомство с районом действий, но это не помогло. 15 октября мы с Журихом вернулись в Хайколе, а через два дня мне нужно было выезжать в Беломорск. Вечер накануне отъезда я провел у Фаддея Федоровича. На прощанье он дал мне несколько советов, и мы расстались. Утром я обошел всех партизан, распрощался с ними. Затем мы с Сашей Белановым (мой связной пожелал перейти вместе со мной в другой отряд) покинули наш партизанский лагерь. Вот и Беломорск. Какой же ты стал шумный, Беломорск военного времени! Я помню, когда тебя называли просто Сорокой, и был ты не городом, а селом. Сюда приехал я с Дальнего Востока еще весной в 1933 году. В штабе оформили проездные документы, и вот мы в вагоне. Саша сразу уснул. Стук колес, движение людей, шорох дождя создавали ровный, монотонный шум, убаюкивающий пассажиров. Но мне не спалось. Мозг, насыщенный впечатлениями последних дней, продолжал работать. В памяти возникали события, люди... Последняя остановка. Дальше станция Масельская — там уже финны. На попутном транспорте — сначала на машине, затем на лошади — мы с Сашей стали добираться до Петрушевской Сельги. Мне было известно, что это — маленькая деревушка, затерявшаяся в лесах, в стороне от большого тракта. Там расположились отряды «За Родину в и имени Чапаева. Там мне предстояло жить, учить людей, учиться самому, отсюда уходить в боевые походы и возвращаться на отдых. «Иван Яковлевич! — раздался голос Саши. — Приехали!» Да, действительно приехали! Началась моя жизнь на новом месте. Штаб отряда находился в небольшом домике. Там мы жили и там занимались делами. Партизаны размещались в соседних домах. Было тесно, но все же — под крышей. В первые же дни время оказалось заполненным до отказа. Комиссар Леонид Виссарионович Борисов, с которым я познакомился в штабе партизанского движения, рассказывал мне о командирах и бойцах. Людей он уже знал сравнительно хорошо, так как находился в отряде с момента его создания. Народ оказался действительно шумным, как и говорил генерал. В отряде — много молодежи. Не все еще привыкли к твердой партизанской дисциплине. Хорошее впечатление сразу же произвел командир 1-го взвода Алексей Васильевич Козлов, лет 33—35, невысокого роста, довольно физически развитый. В нем особенно заметными были чувство собственного достоинства и рассудительность. Можно было верить, что такой человек в нужную минуту проявит хладнокровие и решительность, использует все возможности для выполнения задания. Политруком 1-го взвода был Александр Васильевич Данилов. Многие партизаны называли его просто Сашей. Всегда бодрый и жизнерадостный, он вносил оживление всюду, где появлялся. Хороши в 1-м взводе были и бойцы. Большинство молодые, поэтому несколько беззаботные, но смелые и дружные. Вторым взводом командовал Василий Иванович Лазарев. Впечатление о нем на первых порах создавалось неопределенное. Делает все так, что поругать нельзя, но и похвалить не за что. Может быть, поэтому 2-й взвод числился у нас в «середняках». Политруком взвода был Сергей Иванович Гордин, работавший до войны бухгалтером Вытегорского технического участка. Он являлся и секретарем парторганизации отряда. Говорят, профессия накладывает отпечаток на человека. Примером этого был наш Гордин. Собранный, хочется сказать, «застегнутый на все пуговицы», отчетливый в речи и движениях, он отличался дисциплинированностью и аккуратностью. Третьим взводом командовал Павел Васильевич Давыдов. Неторопливый, рассудительный, высокий, крепкий, он нес свои партизанские обязанности так же добросовестно, как трудился до войны на производстве. Политруком взвода был Дмитрий Макарович Луконников, как рассказывали, партизан смелый в боях, выносливый в походах, пользовавшийся доверием бойцов. Так постепенно день за днем я знакомился с людьми отряда. Их индивидуальные качества делались яснее, понятнее для меня. Жизнь в штабе начиналась рано. Вспоминается одно утро. Мы втроем — комиссар, начальник штаба А. Н. Соловьев и я — занялись разработкой расписания занятий отряда. В полтора-два месяца партизанам предстояло пройти и тактическую подготовку, и топографию, и подрывное дело, не говоря уже о лыжной подготовке. Набиралось много часов. «Как, Леонид Борисович, — обратился я к комиссару, — выдержит наш народ такую нагрузку? Придется заниматься в сутки по восемь часов, а то и больше...» «Выдержит, — ответил комиссар и продолжил: — За своих бойцов я ручаюсь. Нужно на это дело мобилизовать коммунистов. Проведем партийное собрание. Ты сделаешь доклад. Хорошо?» — «Согласен», — ответил я. Установили твердый распорядок. После завтрака сразу же выходили в лес на занятия. Комиссар Борисов все дни проводил в подразделениях. Одних бойцов подбадривал шуткой, других крепко отчитывал, если встречался с нерадивым отношением к делу. Начальник штаба Соловьев строго следил за выполнением расписания. Но в его действиях чувствовалось какое-то отдаление от людей. Я не видел, чтобы он с кем-нибудь просто поговорил, побеседовал. Одни приказания. Начал готовиться к партийному собранию. Беседовал с командирами и партизанами, наблюдал за ними на занятиях и во время отдыха. Был такой партизан Борис Малков. В докладной записке подполковнику Рыбникову он просил, причем в ультимативной форме, назначить его переводчиком или отчислить из отряда. А ведь он кандидат партии. Придется поговорить о нем на собрании. Вот другой партизан — Павел Малахов, командир отделения. Видный, хорошо сложенный, лет 25—26. Сам занимается хорошо — отличник по всем видам учебы, а к бойцам недостаточно требователен. Однажды во время дежурства допустил пьянство. Разве на партийном собрании пройдешь мимо этого поступка? Хорошо несет партизанскую службу медсестра Маруся Виноградова. Очно учится боец второго взвода Шумилов. Недавно его приняли в кандидаты партии. Следует отметить настойчивость Першина. До войны он не умел ходить на лыжах, но в отряде научился. Хорошо занимаются бойцы Астафьев. Никитин и другие. Наступил день собрания. Собрались в помещении 1-го взвода. Здесь было немного посвободнее. Партийная организация в отряде многочисленная. Более половины личного состава — коммунисты. Это сила! Коммунисты должны осуществлять свое влияние на всех партизан, быть помощниками командованию отряда в проведении учебы и боевых операций. Эту мысль красной нитью провожу в докладе. В прениях выступали оживленно. Чувствовалось стремление партизан, особенно коммунистов, осмысленно, с тревогой и заботой вскрыть причины, мешающие успешной подготовке к боевым действиям. После собрания активность партизан на занятиях заметно повысилась. Более четко стали выполняться тактические задачи, бойцы усерднее начали тренироваться на лыжах. А вскоре развернулись и боевые действия. Первыми получили оперативное задание разведчики. В составе взвода или отдельными группами они начали совершать вылазки на вражеский берег. Отряды нашей группы располагались в населенных пунктах Петрушевская Сельга, Никитская Мельница, Чажва. Недалеко от этих деревень на побережье Онежского озера было местечко Марнаволок и рядом с ним остров Лукостров. Этот район был обычно исходным пунктом для боевых действий партизан. Отсюда велась разведка финских гарнизонов на острове Большом Клименицком, который от Пудожского берега отделяло озеро Малое Онего, а также гарнизонов, расположенных на побережье Заонежского полуострова. Ширина озера Малое Онего против Марнаволока составляла 25—30 километров. Замерзало оно неравномерно. В нескольких километрах от берега образовывались торосы, нагромождения льда, сбитого ветрами к берегу, которые сильно препятствовали нам при действиях в ночное время. Финны прочно укрепили побережье дзотами, проволочными заграждениями, оборудовали пулеметные гнезда, установили прожекторные установки и минные поля. Оборонительная линия на всем протяжении охранялась патрулями — пешими и на аэросанях. При летной погоде в случае тревоги финны часто вызывали авиацию. В таких трудных условиях начал свои действия наш партизанский отряд. Впереди предстоял поход на Конду. Об этом походе мне хочется рассказать более подробно ... * * * ...Сидим в штабе. Наша работа заканчивалась. - Иван Яковлевич! — обратился ко мне комиссар.— Пойдем к ребятам. «Идем», — соглашаюсь я. Вышли на крыльцо. Небо ясное. Тихо. Солнце уже пригревает по-весеннему. Кое-где покапывает с крыш. - Хорошо! — жмурясь, радостно произносит Борисов. «Хорошо», — про себя повторяю я. В помещении отряда шумно. При нашем появлении шум стихает. Дежурный отдает рапорт. Партизаны протискиваются поближе, обступают нас. «Товарищ комиссар, что — скоро в поход? — раздается чей-то звонкий голос. - Все узнаете в свое время! — отвечает Леонид Виссарионович. Завязывается беседа. Приглядываюсь к людям. Я уже знал всех партизан в лицо, но еще не видел их в бою. Как они поведут себя при встрече с врагом? Громкий смех выводит меня из задумчивости. В проходе стоит связной Борис Малков, еще не успевший закрыть за собой дверь. «Товарищ командир! — обращаясь ко мне, произносит он. — Вас вызывает подполковник Рыбников». Иду вместе с Борисовым. Рыбникова мы увидели по дороге в штаб. «Ну вот, Иван Яковлевич и Леонид Борисович, — доверительно заговорил он, — завтра выступаем! Сбор у Марнаволока в 16.00. Проверьте личный состав. Больных не брать! Вопросы есть?» Пожелав нам успехов, подполковник направился к штабу отряда им. Чапаева. Хотя все эти дни и недели мы готовились к походу, но снова решили собрать в штаб всех командиров и политруков, фельдшера Лиду Колосову и подрывника Костю Дюдина. Еще раз уточнили списки уходящих в поход, проверили состав каждого взвода и отделения. Наконец сборы закончились. Ночь опустилась на Петрушевскую Сельгу. Деревушка казалась пустой, вымершей. Только скрип снега под ногами часовых, прогуливавшихся около домов, нарушал тишину. В штабе еще не спят. Все сгрудились у стола. Веня Асташов и Саша Беланов пишут письма. Комиссар перелистывает свои заметки. Мысли останавливаются на нем. «Похоже, что мы сдружились, — думаю я. — Веселый, общительный, комиссар пользуется большим уважением и любовью в отряде. Он очень серьезно относится к своим обязанностям, вникает во все стороны жизни партизан отряда». - Завтра, — мысленно разговариваю с ним, — мы с тобой поведем отряд на выполнение задания. Будет бой. Как покажут себя наши бойцы, чему мы их научили, тверже ли они стали духом? Молчишь. Я тоже не отвечу...» Пора спать, но сон не идет. Который уже раз перебираю в памяти, все ли готово к походу. Из Петрушевской Сельги выступили после обеда. Лыжи скользят легко. Идем по лесной дороге. Все деревья и кусты в снегу. Вот и Марнаволок. На берегу оживленно. Подходят другие отряды. В операции участвует 6 отрядов. На льду видна невысокая фигура подполковника Рыбникова. Он что-то выговаривает рослому партизану, стоящему перед ним. Увидев нас, помахал рукой. Подъезжаем. Здороваемся. «Вот что, — говорит Рыбников. — Людям отдыхать. На лед не выходить. Вы оба ко мне в 17.00...» Еще светло. Заметив группу командиров и комиссаров, подъезжаем к ней. Беседуем. Время летит быстро. Скоро 17.00. Пора к подполковнику. На этот раз он продержал нас недолго. Прочел очередное напутствие и отпустил. Гурьбой выходим из домика и направляемся к своим отрядам. Проходим с комиссаром вдоль выстроившихся в две шеренги партизан, всматриваемся в их лица. Они ясные и открытые. В точно назначенное время двинулись в поход. Идем по льду в затылок друг другу по одному тремя колоннами. Растянулись почти на полкилометра. Идем ровным шагом. Через час делаем короткие привалы. Бойцы садятся на лыжи или стоят, опершись на палки. Курить запрещено. Разговаривать тоже. В таком монотонном движении проходит несколько часов. Уже ночь, темная, непроглядная. Впереди колышется лишь бесформенное, расплывчатое пятно. Отдельных людей не видишь. Все в маскировочной одежде; белые штаны и такая же легкая тужурка, на голове капюшон. Выглядывают только глаза. Нужно пристально вглядеться, чтобы узнать знакомое лицо. Мы уже прошли середину озера Малое Онего. Вражеского берега не видно. Но впереди все настораживает. Чувствуется легкая усталость. Опять привал. Не успели устроиться, поступает команда: командиров и комиссаров отрядов в голову колонны. Со мной неразлучный Саша Беланов, с комиссаром — его связной Веня Асташов. Подъезжаем к группе людей. В центре ее — подполковник. «Товарищи командиры и комиссары!» — высоким голосом начал он. — Объявляю приказ начальника штаба партизанского движения: группе отрядов «За Родину», «Буревестник», имени «Тойво Антикайнена» — ставится задача выйти на берег Клименицкого острова и разгромить гарнизон в деревне Конда. Командиром сводной группы назначается командир отряда «За Родину» Чертков, комиссаром группы — комиссар отряда «За Родину» Борисов*. Я был немного ошеломлен услышанным. «Ну как, — доносится голос Рыбникова. — Все ясно? Вопросы есть?» Какие могут быть вопросы? Ежедневно мы готовили себя и людей к этой минуте. Порядок движения изменился. В голову колонны выдвигается отряд «За Родину», за ним — отряд имени Тойво Антикайнена. Справа своей колонной движется отряд «Буревестник. Вскоре появляются торосы. Первую линию торосов, у нашего берега, мы преодолели легко, так как было еще немного светло. Сейчас, в темноте, торосы мешают идти. Нужно осторожно, без шума преодолеть их. На это уходят лишние минуты. Перевалило за полночь, а мы еще двигаемся по льду. Но вот уже, по нашим расчетам, скоро должен быть берег Клименицкого острова. Направляю разведку. Идут Луконников, Данилов, Петр Кузнецов, Капустин, Сергей Кузнецов. Выяснилось, что проход на берег возможен. С командирами отрядов Самсоновым и Крючковым уточняю порядок движения. В три часа первые группы партизан вышли на берег. Сразу все как-то подтянулись, оживились. Меня многое беспокоит. Что ждет впереди? Мы почти ничего не знаем о противнике. Действиями разведывательных групп получены ценные сведения о расположении минных полей, наличии прожекторов, стоянке аэросаней и т. п. Но точных данных о наличии противника, его сторожевого охранения, постов на самом острове, в удалении от берега, нет. Нас могла подстеречь любая неожиданность. Мы знали, что на Клименицком острове расположено несколько гарнизонов противника. Между ними имеется телефонная и, несомненно, живая связь. Пока в моей голове пробегали эти мысли, все отряды уже успели выйти на берег и теперь удалялись в глубь вражеской территории. Стало, как будто, еще темнее. Это перед рассветом. Выходим к телефонной линии, которая выходит на дорогу Конда — Зиновьево. Решаем идти вдоль этой линии, по просеке. Времени остается мало. Спешим. Уже начинает чуть-чуть светать. Фигуры впереди идущих лыжников приобретают более резкие очертания. Сделали последний привал. Вперед по дороге высылаю разведку — головной дозор. Идут П. Кузнецов, Капустин, С. Кузнецов и отделение Крещенко из отряда «Буревестник». Группу возглавляет политрук Саша Данилов. Приказываю двигаться на расстоянии 200— 300 метров от ядра отряда, без лыж и обо всем доносить через связных. Принимаю решение разгромить гарнизон Конда. Командиру отряда «Буревестник» предлагаю развернуть отряд для атаки вправо по ходу, а отряду им. Тойво Антикайнена — атаковать слева. Затем, собрав командиров и политруков взводов, ставлю боевую задачу. Разведка отошла уже на значительное расстояние. Ничего подозрительного не замечено. Подана команда продолжать движение. Дорога тянется по невысоким холмам, огибая более крутые горки. Лес отступает в сторону. Впереди, слева, появляется значительная вы сотка. Пристально всматриваюсь в бинокль. Дорога идет по самому основанию высоты, и если на ней стоят вражеские пулеметы, то... Обрываю эти мысли. Стало почти совсем светло. Дорога плавно поворачивает вправо. Мы идем подошвой высоты. Впереди открывается вид на озеро. Видны островки, поросшие лесом, и там, где льды сливаются с берегом, проступают неясные очертания построек. Перед нами — Конда. Подмораживает. Все отчетливее раздается скрип лыж. Он кажется таким громким, что его должны слышать и в деревне. Партизаны идут тремя колоннами по узкой дороге, почти касаясь плечами друг друга. По цепочке передают, что сзади за отрядом появилась группа людей в маскировочных халатах. Кто это? Финны? Или наш отряд «Красное знамя», имевший задание разгромить гарнизон в деревне Зиновьево? Но почему они идут за нами? Направляю связного к Лазареву: «Второму взводу остаться в засаде на дороге и прикрывать наш тыл». Передовая разведгруппа подошла уже к проволочным заграждениям. Они видны и нам. Три ряда густо переплетенной колючей проволоки, высотой 2,5—3 метра, тянутся от берега, огибая деревню, и опять выходят на берег, образуя трудно преодолимое препятствие. Дорога перекрыта проволочными рогатками. Пока все шло удачно. Противник не замечал нас. Неожиданно из-за угла ближайшего дома выбежала маленькая собачонка и с громким лаем понеслась по дороге навстречу нам. Группа Данилова несколько задержалась, и к ней почти вплотную подошли бойцы 1-го взвода нашего отряда. В это время открылась дверь, и на крыльцо неторопливо вышел финский солдат. Увидев нас, он поднял тревогу выстрелом из автомата, но сам упал, сраженный партизанской пулей. Какая-то минута, и неподвижная тишина, окружавшая нас, сменилась грохотом боя. Финны открыли ураганный огонь. Трескотня автоматов и пулеметов слилась со звонкими винтовочными выстрелами. Первый взвод бросился к проволочным заграждениям. Впереди Данилов, Луконников, Петр Кузнецов, Сергей Кузнецов, Капустин, Ямуров, Зайцев. Партизаны залегли. Данилов дает распоряжение Капустину резать проволоку. Остальные, не поднимая головы, прижимаясь к земле, подползали ближе. Отряд «Буревестник», охватывая деревню справа, тоже подошел к самим заграждениям и начал преодолевать их. Слева от дороги развертывались бойцы отряда им. Тойво Антикайнена. Наконец проволока разрезана. В образовавшийся узкий проход устремляется командир взвода Луконников. Сделав несколько шагов, он падает. Очевидно, подорвался на мине. Падает и политрук Данилов. Вражеская пуля попала ему в голову. Рогатки, прикрывавшие дорогу, откинуты в сторону, и в освободившийся проход врываются партизаны первого, а затем и третьего взводов. С ними комиссар отряда Борисов. В бой вступили основные силы. Слышен гул взрывов — это партизаны забрасывают в окна домов и в окопы гранаты. В ход пущены зажигательные шары. Уже горит несколько домов. Отряд Самсонова также ворвался в деревню и ведет огонь. Передовые группы, охватывая вражеский гарнизон справа, вышли к берегу озера, чтобы отрезать пути отхода финским солдатам. Некоторое замешательство произошло в отряде имени Тойво Антикайнена. Встреченные сильным огнем противника, партизаны залегли перед проволочными заграждениями и не смогли преодолеть их с ходу. Так и хотелось крикнуть: «Что же ты, Иван Васильевич!» Командный пункт сводной группы отрядов был установлен на склоне к озеру. Отсюда просматривалась левая окраина деревни, береговая линия и маячившие вдали небольшие островки. На дороге появилась группа партизан. Это отряд «Красное знамя». Впереди — оживленный, в шапке, сдвинутой на затылок, командир Владимир Петрович Введенский. «Куда прикажешь, Иван Яковлевич! — еще на ходу крикнул он. — В деревне Зиновьево противника не оказалось. Вот и решил помочь вам!» «Так вот кто поднял тревогу у нас в тылу и портил нам нервы»,— подумал я. «Давайте прямо по дороге», — произнес я, показывая рукой направление. Вскоре стрельба в гарнизоне усилилась. Это вступили в бой партизаны Введенского. Деревня горит. Дым черными клубами поднимается ввысь. «Товарищ командир, смотрите! — окликает меня Саша Беланов. — Финны убегают». Действительно, на льду озера за деревней видны не: большие удаляющиеся фигурки в белом. Тревога поднята на всем острове. Что сейчас предпринимают финны? Самое опасное — это тыл. Там в засаде лежат партизаны 2-го взвода. С ними Козлов. Л Командир надежный. Но все же посылаю связного напомнить, чтобы он тщательно следил за дорогой. Раненые вынесены с поля боя, перевязаны, уложены на лыжи. Около них хлопочут медсестры Маруся Виноградова, Катя Федюнькова и Люба Михайлова. Костя Дюдин, наш подрывник, докладывает, что проходы в минных полях у берега озера проделаны. Бой затихает. Сколько прошло времени, трудно определить. Надо уходить. Передовые группы партизан уже вступили на лед озера. Подаю знак Саше. Он выпускает две зеленые раке ты — сигнал общего отхода. Разбившись на небольшие группы, партизаны направлялись к противоположному берегу. Не успели пройти и сотни метров, как за нашими спинами раздался грохот орудийных выстрелов, и впереди стали рваться снаряды, поднимая вверх фонтаны водяных брызг и осколков льда. Финны начали обстреливать нас из батарей. Рассредоточившись, мы продолжали отходить. Счастье ли нам сопутствовало до конца в этом походе или артиллерийская стрельба с закрытых позиций по местности всегда малоэффективна без хорошей корректировки, но сотни снарядов, выпущенных финнами, не принесли нам вреда. Не было и вражеской авиации. День наступал сумрачный, низкая облачность создавала плохую видимость. Ни одного раненого не добавилось у нас на пути отхода. Вот и скрылся из Глаз финский берег. Мы идем по ледяной равнине. Впереди еще не ясно, но уже проступают очертания родного берега. * * * Так закончилась операция сводной группы партизанских отрядов по разгрому сильно укрепленного финского гарнизона Конда. Впереди нас ждали новые боевые походы... Источник: (1961) Тропами борьбы (Вологодский партизанский отряд «За Родину») - Стр.37-55