И.Т. Тихонов (Бывший командир зенитного пулемета ДШК, ст. сержант в отставке). Наш зенитно-артиллерийский полк.

Участники

Страна: СССРПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Наш 1411-й зенитно-артиллерийский полк 40-й зенитно-артиллерийской дивизии Резерва Верховного Главнокомандования был сформирован в поселке Ахуны, недалеко от города Пензы. 6 июня 1944 года дивизия погрузилась в эшелоны и в середине июня прибыла на Карельский фронт в район города Лодейное Поле для участия в составе 7-й армии в боях по освобождению от врага Южной Карелии (4-й удар). Наступление войск южного крыла Карельского фронта началось 21 июня 1944 года с авиационной и артиллерийской подготовки. В бой вступили все средства разрушения: авиация, артиллерия, минометы, танки, зенитчики. Наша зенитно-пулеметная рота была выдвинута на самый край берега реки Свирь, почти к урезу воды, для того, чтобы вести огонь по обнаружившим себя «кукушкам» — финским снайперам, засевшим и хорошо замаскированным на деревьях на противоположном берегу. В борьбе с «кукушками» перед нами были поставлены следующие задачи: уничтожать финских снайперов и своим огнем, который мы должны были вести по кронам деревьев на противоположном берегу, психологически воздействовать на финских солдат. Наши крупнокалиберные пулеметы ДШК (Дехтярев, Шпагин, Крупнокалиберный) калибра 12,7 мм работали безотказно. Их ленты заряжались 50 патронами из 10 серий. В каждой серии один патрон с трассирующей пулей и четыре патрона бронебойно-зажигательных. Скорострельность пулемета — 500 выстрелов в минуту. Если учесть, что в роте было 16 пулеметов, то эффект от нашей стрельбы был потрясающий, так как бронебойно-зажигательные пули мгновенно срезали все верхушки деревьев. На какое-то время смолкла артиллерийская канонада. От нашего берега отплыли плоты с чучелами. Финны приняли чучела за живых солдат, и «кукушки», а также другие, не подавленные артиллерией огневые точки открыли по ним огонь. А нам того и надо было — они себя обнаружили, и это стоило им жизни. Артиллерия перенесла огонь на глубину, и воины 37-го гвардейского стрелкового корпуса на амфибиях, лодках, плотах и других подручных средствах начали форсирование широкой (до 400—500 м) и быстрой (скорость течение 1 — 1,2 м/сек) реки. Вслед за пехотой по понтонному мосту на другую сторону переправились и мы. Во время наступления мы старались не отставать от пехоты, быть ближе к ней, к ее боевым порядкам, чтобы надежнее прикрыть ее от ударов вражеской авиации. День 14 июля особенно незабываем для нас. После длительного ночного марша уставшие, утомленные от бессонницы, мы остановились на поляне у озера Иля-Лаваярви (недалеко от города Питкяранта) на кратковременный отдых. Было раннее утро. Свежесть воздуха, бесконечно высокое и безоблачное сине-голубое небо, скользящие по вершинам вечнозеленых и стройных сосен первые яркие лучи солнца — все предвещало наступление жаркого июльского дня... Мы настроились на отдых. Не успев заглушить двигатели машин, услышали, как со стороны линии фронта надвигается на нас прерывистый гул моторов финских самолетов. На сравнительно небольшой высоте, в строгом строю, эскадрилья за эскадрильей, шло больше тридцати «юнкерсов» в сопровождении истребителей. По команде «Воздух!», «К орудиям!» мы огнем встретили фашистскую армаду. Рядом с нами вела огонь батарея 37 мм зенитных орудий нашего полка. Фашистские асы такого внезапного натиска не ожидали. Строгий боевой порядок был нарушен. Строй 10-88 распался на отдельные эскадрильи, по 9 самолетов. Заходы эскадрилий следовали один за другим. На наши позиции фашистские летчики начали сбрасывать фугасные бомбы весом по 100 и 250 кг. Мы вели по ним интенсивный огонь. Несмотря на это, нам крепко досталось. Появились первые жертвы в нашей роте, стонали раненые. Бой достиг наивысшего накала. От взрывов, дыма, пыли и огня не видно было солнца. Еще заход «юнкерсов» — загорается машина батарейцев, в которой находились снаряды. Они рвутся, и осколки не щадят ни живых, ни раненых. Это был бой не на жизнь, а на смерть. В нем погибли наш командир роты старший лейтенант Ляшенко Иван Алексеевич, командир 1 батареи старший лейтенант Концедал и ряд солдат и сержантов нашей роты и зенитной батареи. В третьем взводе выведены из строя все командиры отделений: сержанты Балашов, Чужинов, Ягубец. Полностью погиб один расчет орудия. Постепенно бой затихает. Вконец выдохшиеся фашисты улетают. Усиливается пламя пожара, дымится земля. Мы перевязываем раненых, отправляем их в медсанбат, подсчитываем потери, хороним погибших. На могиле даем клятву отомстить фашистам за смерть фронтовых друзей. Наши потери велики, невосполнимы, но и фашисты в этом бою недосчитались девяти своих самолетов. 16 человек из полка отправлены в госпиталь. Много раненых (подчас серьезно) солдат и сержантов отказались госпитализироваться и остались в строю, несмотря на ранения и контузии. Это было, по сути, первое настоящее боевое крещение, оставшееся в моей памяти на всю жизнь. Доброй половине солдат в наших пулеметных и орудийных расчетах не было еще и восемнадцати. Они прибыли к нам в полк в мае 1943 года после Сталинградской битвы и освобождении Ростовской области и части Украины. Несмотря на юный возраст, ни один из них не дрогнул в таком кошмарном бою. После окончания Свирско-Петрозаводской наступательной операции нашу дивизию перебросили в Заполярье для участия в боях по освобождению Советского Заполярья от немецко-фашистских захватчиков. Наш 1411-й зенитно-артиллерийский полк малого калибра получил задачу прикрыть с воздуха 10-ю гвардейскую стрелковую дивизию в исходном положении и в ходе наступления. Полк занял боевой порядок между горой Малая Кариквайвишь и озером Чапр. Пулеметная рота должна была прикрывать командный пункт дивизии. Противник занимал господствующие высоты. С Большой и Малой Кариквайвишь хорошо просматривалась вся местность, занимаемая полком. Поэтому оборудовать огневые позиции и принимать пищу приходилось только в темное время суток — ночью. 4 октября 1944 года на огневой позиции сержанта Сенченкова Николая Борисовича разорвались три снаряда (очевидно, противник обнаружил его позицию). Один снаряд попал в котлован, где стоял пулемет. На наших глазах пулемет подбросило вверх и выбросило из котлована, согнув дугой ствол. Второй снаряд разорвался у основания камня, под которым была вырыта ниша для укрытия расчета. Третий снаряд разорвался рядом со вторым, унеся жизни четырех человек. Рядового Лыска Сидора Алексеевича наполовину закопало в землю, и весь он, от головы до пояса, был пробит осколками. Сержант Сенченков Н. Б. и два брата Демянюкины, Андрей и Григорий, были погребены под камнями. Одному из братьев каменной глыбой раздавило голову. Расчет погиб. На похоронах своих фронтовых друзей мы поклялись жестоко отомстить за их гибель. 7 октября утром начал накрапывать дождь. Стояла полная тишина, и ничто не предвещало начала наступления. И вот в 8.00 раздался мощный грохот, переросший в сплошной гул. Началась артиллерийская подготовка атаки. Около 9 часов утра повалил густой мокрый снег. В 10.30 артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника. Через несколько минут после этого с переднего края донеслось мощное русское «Ура»! — это гвардейцы пошли в атаку. Нашей роте было приказано прикрыть с воздуха танки и артиллерию, которые несколько задержались на берегу неширокой и мелкой, но с глинистым дном, заболоченной, впадающей в озеро Чапр речки. Для них была проложена гать (дорога из бревен), и танки с артиллерией пошли вперед. Наша рота неотступно следовала за ними — даже некоторые расчеты разместили пулеметы на танках. За горой Малая Кариквайвишь началось бездорожье. От дождя и снега торфяная масса раскисла и танки и машины увязали в ней до днища. Мы были вынуждены разобрать пулеметы и в разобранном виде, на руках, перенести их через этот участок длиной около 2 км. Тело пулемета, весом 34 кг, я — командир расчета и мой заместитель сержант Карасев Николай Федорович несли на своих плечах. Станок со щитом, весом 146 кг, везли на колесах сержант Карпенко Николай, рядовой Баинтугусов Анарбек и Лелюк (имя не помню) из Ровенской области. И каждого из нас (имелись в наличии автомат с двумя дисками, две гранаты, 150 патронов к автомату, лента, снаряженная патронами к пулемету ДШК, сухой паке и т. д.) — общий вес, таким образом, 40—45 кг. При такой боевой выкладке нам и пришлось преодолеть это болото, причем ночью, когда земля и небо одного цвета. Утопая то по колено, то по пояс в ледяной болотной воде, перемешанной со снегом, мы форсировали этот участок. Когда преодолели болото, собрали пулемет, отжали шинели, брюки, гимнастерки. К утру ударил мороз. Обмундирование, не успевшее высохнуть, превратилось в ледяной панцирь, затруднявший движение. Несмотря на это, мы выполняли приказ — шли вперед. Спустившись с крутого обрыва в долину реки Титовка, заняли позицию на берегу. Рано утром на прикрываемую нами переправу налетели 9 пикирующих «юнкерсов». Встретили мы их шквальным огнем из 16 пулеметов. Одни из самолетов загорелся. Остальные рассеялись, сошли с боевого курса и сбросили бомбы куда попало. В середине дня переправились на противоположный берег реки и продолжили движение вперед, таща на себе пулемет весом 180 кг. За рекой Титовка увидели труп нашего воина, над которым глумились фашисты. На нем не было никакого обмундирования, кроме ботинок и обгоревших обмоток. Труп стоял на четвереньках, спиной к дороге. Рядом валялась паяльная лампа. По всему было видно, что этим орудием пытали бойца. Кроме того, она теле не было живого места от ран, нанесенных штыками фашистских винтовок. В каждую проколотую рану изверги вставили или боевой патрон или гильзу от ППШ. Половой орган так-же был проткнут в нескольких местах и в раны вставлены боевые патроны. А теперь представьте, дорогие товарищи, — особенно молодое поколение, — какое было в это время наше моральное состояние. Что должны были почувствовать мы, когда своими глазами увидели такое зверство? Жгучуя ярость и беспредельную ненависть вызывали горные егеря со знаком «Эдельвейс» в петлице. Но мы не теряли головы, а с горячим сердцем и неизбывною любовью к Родине продолжали наступление. 12 октября с утра шел холодный проливной дождь, внезапно сменившийся снежной метелью, — это обычное явление природы в Заполярье, наступило похолодание. Несмотря на это гвардейцы с ходу форсировали бурную горную реку Петсамо-Йоки (ныне р. Печенга). 13 и 14 октября противник, подтянув резервы, контратаковал наши войска. Чтобы надежно прикрыться от налетов авиации противника, зенитчики, особенно зенитные пулеметы, должны находиться ближе к ним. На этот раз рота оказалась в боевых порядках пехоты. И мы вместе с пехотой отражали контратаки противника. Оценив обстановку, я сам встал за рычаги пулемета и открыл огонь по контратакующему противнику. Слышу, справа от меня ведет огонь пулемет сержанта Виктора Творогова, слева — сержанта Валентина Гаврилина. Немного сзади нас справа и слева ведут огонь остальные пулеметы нашей роты. Противник, не выдержав такого огня, сначала залег, а затем стал откатываться назад. Воспользовавшись этим, гвардейцы пошли вперед и к утру 15 октября 1944 года заняли Печенгу — незамерзающий порт на Баренцевом море, важнейший опорный пункт противника. За этот бой сержант В. Творогов был награжден орденом Славы 111 степени. Сержант В. Гаврилин и я — медалями «За отвагу». Орденами и медалями Родины были награждены многие солдаты и сержанты нашей роты. Меня часто спрашивают: страшно ли было во время отражения контратаки противника? Наверное было страшно, только тогда верх брало другое чувство. Я где-то слышал, что если у человека болит в нескольких местах, то он ощущает только одну, самую сильную боль, а остальные просто не чувствует. Очевидно, в это время у нас было две боли: страх и возмездие, желание отомстить за наших фронтовых друзей и того парня у дороги, изуродованного фашистами. Вторая боль оказалась сильнее первой, а страха, если он был, мы просто не чувствовали. После взятия Печенги одна часть 14-й армии двинулась на Ахмалахти — Киркенес — Нарвик; другая часть на Никель — Наутси. За образцовое выполнение заданий командования при овладении районам Ахмалахти — Салмиярви — Никель 40-я Печенгская зенитноартиллерийская дивизия была награждена орденом Красного Знамени. После взятия норвежского города Киркенес многим частям и соединениям, в том числе и нашему 1411-му зенитно-артиллерийскому полку, было присвоено почетное наименование «Киркенесских». На этом закончилась Петсамо-Киркенесская наступательная операция (так был назван 10 удар). Я, как и мои товарищи, горд тем, что мне пришлось быть активным участником боев по освобождению нашей Родины от фашистских интервентов в составе славной 40-й Печенгской Краснознаменной зенитно-артиллерийской дивизии. Источник: (2000) Слава тебе Карельский фронт. Воспоминания ветеранов - Стр.176-180