Г.Д. Базаров. 6-я героическая батарея.
Участники
Дата: 6 апреля 1994 г. Страна: Россия Событие, о котором я хочу вам рассказать, произошло при очередном наступлении фашистов в июле 1941 года на нашем самом северном участке фронта. В это время я был на огневой позиции одной из гаубиц 241-го гаубичного артиллерийского полка, располагавшегося в районе Чертова перевала. На вооружении батареи были 122 мм гаубицы выпуска 1914 года. Эти «древние старушки» обладали, тем не менее, прекрасными баллистическими характеристиками. Они позволяли поражать цель, находящуюся за значительными укрытиями. Огневая позиция гаубицы — на обратном склоне вершины мвленькой сопки — была идеальна для стрельбы прямой наводкой. Перед нами вдали — ярко освещенный склон гигантской сопки. В артиллерийский бинокль было прекрасно видно, как по нему в одиночку и группами спускались фашисты. Стреляли мы осколочно-фугасными снарядами, они лежали рядом на плащ-палатке, колпачки взрывателей уже были отвернуты для получения осколочного эффекта. Одно удовольствие было наблюдать, как смачно разрывались наши снаряды, и следить за широким веером разлета осколков на каменистом грунте. Читатели-артиллеристы могут понять всю полноту наших ощущений. Когда же фашисты скапливались в складках местности перед очередным броском, тотчас вводилась поправка в прицел на новую цель и следовала команда: «6 снарядов беглым, огонь!». Мы уже пристрелялись, и поправки вводились почти безошибочно. Тут наши мастера-артиллеристы «выжимали» из нашей старушки-гаубицы такую скорострельность, что оставалось диву даваться. Все номера расчета работали быстро, четко, с азартом и я бы сказал даже со злобой, с каким-то остервенением, когда каждый снаряд сопровождался крепким неуставным русским словечком! Такая работа продолжалась довольно долго, и мы неоднократно переносили огонь на все новые цели. В пылу боя я все же обратил внимание на одно орудие, стоявшее метрах в 70 от нас в низине. Я невольно залюбовался, как красиво работало неизвестное мне тогда орудие: после выстрела откат-накат, а он стоит не шелохнется. Вот, думаю, какое «красивое орудие», где можно давать скорострельность! Я, молодой артиллерист, не знал, что это была 122 мм гаубица образца 1938 года, ставшая одной из самых распространенных и ходе Великой Отечественной войны. Видимо, наш огонь здорово досаждал фашистам, и они, чтобы нас уничтожить, вызвали бомбардировщиков. «Юнкерсы» летели низко, сбрасывая бомбы и обстреливая нас на полную мощь. И ни одного нашего самолета в воздухе. Я, конечно, живенько, не выпуская бинокля, скатился с большого валуна, где я корректировал огонь гаубицы, и втиснулся в расщелину между камнями. И правильно сделал, так как разрывы бомб следовали один за другим, а осколки с шуршанием беспрерывно проносились над головой. Я, признаться, не на шутку струхнул. Ведь впервые попал в такую переделку, и мне теперь казалось, что эта или следующая бомба, которая уже свистит, попадет в меня или упадет где-то рядом. Но в меня, естественно, ни одной бомбы не попало, а вот рядом действительно падали, и меня после каждого разрыва легонько подбрасывало, после чего я опять вжимался в расщелину. Так продолжалось довольно долго. Сколько самолетов пролетело, я не считал. Говорили потом, что примерно 70. После окончания бомбежки я первым делом ощупал руки-ноги — целы! Потом выплюнул изо рта набившиеся туда грязь и песок — я, видимо, забыл закрыть рот: с одной стороны это хорошо, так как, якобы, предохраняет барабанные перепонки от разрыва. Расчет оттряхивался, отплевывался и, как показалось, был без потерь. Однако убитый был. Осколок попал прямо в висок — что называется смерть на месте. Гаубица, видимо, не пострадала, только была «заляпана» черной болотной грязью. Расчет бросился приводить ее в порядок: надо скорее стрелять — фашисты успели продвинуться вперед. Окружающую местность было не узнать. Все вокруг черно. Кусты посечены осколками. Невольно бросил взгляд на «красивое орудие» и буквально обомлел. Орудие лежало на боку, из людей рядом никого. Пока нашу гаубицу приводили в порядок, я в два прыжка очутился перед орудием, и моим глазам предстала страшная картина: резина колес висит клочьями, щит и все механизмы имеют пробоины и вмятины. И не удивительно, бомба разорвалась почти под самым стволом. А в стволе, я глазам своим не верил, зияло сквозное отверстие! Мне казалось немыслимым пробить такой толстый ствол из крепчайшей орудийной стали, и я, сгорая от любопытства, решил узнать: а что же внутри ствола? Изловчившись, я с трудом открыл затвор и, заглянув внутрь канала ствола, увидел в нем какой-то темный предмет. Мне удалось зацепить его, и на ладонь мне скатился — нет, не осколок — кусок ствола гаубицы, который, как нетрудно было увидеть, был «выдавлен» ударом осколка бомбы внутрь ствола. Разглядывая кусок со всех сторон, я увидел, что произошла деформация — срез, наподобие тому как пуансон пресса прошивает отверстие в металле. Какая же была силища у летящего осколка?! Положив «трофей» в карман, я бросился к моей гаубице. Вскоре мы «снялись» с огневой позиции, а меня перевели на новое место службы — техником дивизиона артполка вновь формируемой Первой Полярной дивизии. Почти два года я носил кусок ствола в моем вещмешке, пока как- то, проезжая через Москву на другой фронт, не зашел к моей маме и не оставил его у нее. И по сей день он красуется передо мной на самом почетном месте моего письменного стола. А «решающее» наступление «героев Нарвика» и на сей раз сорвалось. Противник к этому времени захватил плацдарм размером 4x6 км, стянул сюда большие силы, но его наступление было отражено. Противник понес большие потери и был остановлен. Большую роль сыграл десант Северного Морского Флота и 325 СП, против которого противнику пришлось бросить больше силы пехоты, артиллерии и сильную группу бомбардировщиков. Наши десантники сражались героически, нанося невосполнимый урон противнику. Но фашисты не угомонились, и корпус «Норвегия» начал готовить повое решающее наступление. На фронт к противнику прибывали новые войска, отдельные полки, батальоны и ряд дивизионов полевой артиллерии. Из Греции прибыла еще одна горнострелковая дивизия. Маннергейм дал полк финнов. Армии «Норвегия» были приданы еще 280 самолетов. К 08.09.41 г. немцы вновь обеспечили трехкратное превосходство в живой силе и технике. Развернулись тяжелые кровопролитные бои. Отдельные высоты по нескольку раз переходили из рук в руки. Не раз для нас создавалась весьма критическая ситуация. Так, например, серьезное положение сложилось на левом фланге 14-й армии. Противник обошел нас с юга в районе озер Куырк-Ярви и Серповидное, форсировал реку Западная Лица и, пройдя по тылам нашей обороны на север, перерезал важную дорогу в районе 42 км. Это было опасно. Тогда в бой была введена наша новая Полярная дивизия, которая сходу после трудного марша нанесла сильный удар по прорвавшейся группировке фашистов, обеспечило ему большие потери и отбросило его за реку, полностью восстановив положение. План противника прорваться к Полярному и Мурманску потерпел окончательный провал. Он был остановлен в нескольких десятках километров от Мурманска. К октябрю 1944 г. положение в целом стабилизировалось — войска 14-й армии Карельского Фронта и Северного Флота за 20 суток вышвырнули фашистов из Советского Заполярья, вдобавок освободив от них ряд районов Северной Норвегии и потопив в Баренцевом море много кораблей и транспортов противника. Но самое интересное во всей истории, которую описываю, случилось сравнительно недавно — когда я с группой ветеранов Карельского фронта побывал в местах боев, почтил память погибших воинов на их братских могилах. Побывали мы также и на месте расположения, а также на могиле героев 6-й батареи 143-го артполка, которые ценой своей жизни задержали фашистов до подхода наших подкреплений. Фашисты здесь не прошли, и я считаю, что именно герои 6-й батареи внесли весомый вклад в спасение Мурманска от уничтожения. Огляделся я, и что-то очень знакомыми мне показались громадная, освещенная солнцем сопка вдали и маленькая сопочка справа. Случается, что некоторые обстоятельства на всю жизнь отпечатываются в памяти человека, вплоть до мельчайших подробностей. Я говорю ветеранам: «Подождите меня здесь», — а сам скорей на маленькую сопочку. Пробираюсь сквозь «березовые джунгли» (читатели, наверное, знают, что такое заросли полярных березок) и пытаюсь найти, обязательно найти... И вдруг удача! Вот этот камень, с которого я корректировал огонь нашей гаубицы! Вот место, где находились ее колеса! Вот та громадная сопка — она видна сквозь заросли, — по склону которой спускались фашисты! Можно себе представить, что испытал я, вновь оказавшись на этом святом месте. Сердце мое гулко забилось, и слезы навернулись на глаза. Не помню, сколько я так уже стоял. Только тут я понял, что «красивое орудие», от которого у меня кусок ствола, принадлежало 6-ой героической батарее. А в низинке стоят ветераны, ждут меня. Я бросился к ветеранам, крича как оглашенный: — Нашел! Нашел! — Что нашел? — спрашивают меня осторожно, удивляясь моему поведению. Вне себя от радости я рассказал ветеранам о своей находке. И на время засомневался. Я вспомнил вдруг, что когда бежал тогда к разбитой гаубице, никакой дороги здесь не было, а сейчас здесь асфальтированное шоссе. Значит, ошибка? И тут один мурманчанин-ветеран говорит: — Тогда никакой дороги здесь не было. Она появилась здесь недавно, когда спрямляли участок дороги Мурманск — Печенга. Только и на этом мои сомнения не исчезли. На одной из площадей Мурманска установлен Памятник героям 6-й батареи, на пьедестале которого стоит орудие. Однако это орудие было совсем не такое, которым, в моем представлении, была вооружена батарея. Рассказал об этом мурманскому ветерану и получил удовлетворяющий меня ответ: — Настоящих орудий 6-й батареи найти не удалось, а это поставлено на пьедестал лишь в качестве символа. И от души моей отлегло. Источник: (2000) Слава тебе Карельский фронт. Воспоминания ветеранов - Стр.47-50
11
Добавить комментарий