Е.П. Пестерев (старший лейтенант). В небе Заполярья и Карелии.

Участники

Страна: СССРПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) По окончании Московского училища ГВФ в августе 1941 года меня направили на Ленинградский, а затем в феврале 1942 года на Карельский фронт. Сначала я служил в 20-м гвардейском истребительном авиационном полку. Фашистские стервятники пытались разбомбить Мурманск, наш аэродром Мурмаши, Туломскую ГЭС, другие объекты Кольского полуострова. Несмотря на численное превосходство вражеской авиации, наши отважные летчики смело вступали в жестокие схватки, довольно-таки часто выходили победителями и их победы вызывали ликование и гордость уличного состава полка. Хочу рассказать о своих боевых друзьях, с которыми мне довелось воевать в Заполярье и Карелии. В сентябре 1943 года я закончил курсы воздушных стрелков и был допущен к полетам на грозном штурмовике Ил-2. Я был зачислен в экипаж командира звена 2-й эскадрильи 17-го ГШАП гвардии лейтенанта Парфенова В. Н. Внешне спокойный и уравновешенный, как же он изменялся, когда садился за штурвал самолета! Он рвался в бой! Казалось, что он ничего не боялся ... Часто командир полка гвардии майор Андреев Г. А., поставив боевую задачу перед летным составом, спрашивал: — Кто согласен лететь на выполнение задания? — Мы! — неизменно отвечал мой командир. Парфенова ценили как опытного и находчивого летчика, отважного и смелого бойца. Видимо поэтому в состав группы штурмовиков, вылетающих на выполнение ответственных заданий, командир полка обычно включал экипаж Парфенова. С Василием Парфеновым мне довелось летать на Мурманском и Свирском направлениях. Я расскажу о нескольких боевых эпизодах. Для нанесения бомбово-штурмового удара по штабу 6-й горноегерской дивизии и артиллерийским позициям немцев в районе колхоза Большая Западная Лица утром 19 марта 1944 года группа из двенадцати штурмовиков Ил-2 взлетела с аэродрома Шонгуй и взяла курс на северо-запад. Группу возглавлял командир полка Андреев. Мы набрали высоту 1000 метров и строем «змейка трех четверок» пошли по маршруту Малая Лопатка — Большая Западная Лица — цель. В небе появились истребители сопровождения 20-го ГИАП. Они разбились на три группы. Шесть истребителей шли выше нас справа, две пары непосредственно прикрывали крайние четверки штурмовиков гвардии капитана Кобзева и гвардии старшего лейтенанта Бакарася. Мы летели над нижней кромкой облаков. В конце маршрута делаем левый разворот и в строю «тупой пеленг» подходим к цели с северо-запада. Ожесточенный зенитный огонь обрушивается на нас. Но командир заранее выделил пару штурмовиков для подавления зенитных орудий. Гвардии капитан Белый и гвардии лейтенант Евдокимов устремились в гущу зенитного огня, расстреливая из пушек и пулеметов вражеские батареи. Ведущий всей группы гвардии майор Андреев перевел свой самолет в пикирование. За ним — остальные. Пикируя с высоты 700 метров до 300 метров, мы бомбили и штурмовали штаб 6-й горноегерской дивизии, инженерные сооружения, технику, артиллерийские позиции противника. Прямыми попаданиями бомб, PC, огнем из пулеметов и выстрелами из пушек мы уничтожили и повредили три дома, хозяйственный сарай, две автомашины, несколько землянок, подавили огонь трех зенитных орудий. Наши боевые друзья из 20-го ГИАП надежно прикрывали нас с воздуха. Выполнив задание, мы без потерь возвратились домой. На следующий день мы группой из семи Ил-2 (ведущий гвардии майор Харитонов) нанесли новый удар по опорным пунктам и подвесной дороге противника в районе южнее населенного пункта Старая Титовка. В результате было разрушено и повреждено два дома, три землянки, два блиндажа. Наша пара (командиры экипажей Парфенов и Елкин) прямым попаданием бомб разрушила секцию подвесной дороги. Подводя итоги боевых вылетов, командир 1-й гвардейской смешанной авиационной дивизии гвардии полковник Шанин 21 марта 1944 года писал в приказе: «Гордость советской авиации — штурмовики здесь, в Заполярье, беспощадно громят немецких оккупантов и наделе показывают, как летчики-гвардейцы любят свою Родину, как выполняют свою клятву, презирая смерть. Пусть вся дивизия знает смелую работу гвардейцев-штурмовиков Белого, Парфенова, Антонова, Камышанова, Насонова!» Для осуществления Свирской наступательной операции наш полк в числе других войсковых соединений в июне 1944 года был переброшен на северо-восток Ленинградской области. Мы приземлились на аэродроме Заборовье. Памятны первые боевые вылеты в операции по прорыву обороны противника на реке Свирь. С целью отрезать передний край финской обороны от тыловых баз, командир 257-й смешанной авиационной дивизии полковник Минаев приказал разрушить вражескую переправу через реку Свирь в районе населенного пункта Усть-Пидьма. В 5 часов утра 19 июня 1944 года восемь самолетов Ил-2 во главе с командиром полка гвардии майором Андреевым вылетели для выполнения этого задания. Маршрут полета проходил через пункты Новинка — Надпорожье — Гонгозеро — Пидьма. Для внезапности нанесения ударов к цели подошли с севера, со стороны вражеского тыла. Пикируя с высоты 800 метров до 300 метров, ведущий первой четверки Андреев точно сбросил бомбы на середину переправы. Вторым в пике устремился наш Ил, бомбы которого разворотили южную часть переправы. Третий, пилотируемый гвардии капитаном Белым, разрушил северную часть переправы. А гвардии капитан Бакарась довершил дело — по реке поплыли доски, бревна, сваи. Переправа противника была полностью уничтожена, задание командования было выполнено. Вторая четверка пошла на запасную цель, штурмовала штаб финской пехотной дивизии в населенном пункте Пидьма. Во время штурма были разрушены два дома, обстреляны и рассеяны вражеские солдаты в траншеях, в опорных пунктах и в расположении штаба. Обе наши четверки штурмовиков без потерь вернулись на свою базу. В день форсирования реки Свирь нашими войсками 21 июня 1944 года в небе над районом действий творилось что-то невообразимое: такого превосходства нашей авиации над врагом я раньше не видел. Только одних штурмовиков Ил-2 работало более 150 экипажей (257-й САД и 261-й САД). А сколько в небе было бомбардировщиков и истребителей!.. Полагаю, что не меньше! Вначале задача стояла такая: подавить огневые средства и разгромить живую силу врага на северном берегу реки Свирь в районе Лодейного Поля. На первую штурмовку в этот день наш полк вылетел в семь часов утра в составе 23-х экипажей. Второй вылет экипажей Ил-2 с той же задачей и под водительством командира полка гвардии майора Андреева был проведен около 11 часов утра. К цели подходили шестерками, а затем по одному пикировали с высоты 900 метров до 300 метров и сбрасывали бомбы по укрепленным пунктам, траншеям и артиллерийским позициям. А двумя последующими заходами с высоты 300 метров до бреющего PC и пушечно-пулеметным огнем штурмовали зенитные средства, технику и постройки врага. По докладам разведчиков и наших экипажей мы уничтожили два орудия полевой артиллерии, одну бензоцистерну, две автомашины, было разрушено три дзота и пять блиндажей, подавлен огонь трех орудий полевой и двух орудий зенитной артиллерии. Все наши экипажи без потерь возвратились на свой аэродром. Для поддержки с воздуха группы наших смельчаков, которым предстояло форсировать реку Свирь, мы вылетели эшелонировано небольшими группами. Делая по несколько заходов, мы бомбили и штурмовали вражеские позиции и опорные пункты западнее Лодейного Поля. Благодаря нашей поддержке вслед за группой смелых добровольцев на северный берег реки Свирь начали переправляться передовые части 7-й армии. В этот памятный для нас день советская авиация господствовала в небе над Свирью на всем протяжении от Ладожского до Онежского озер. Массированные и методичные налеты па вражеские позиции и укрепления деморализовали противника и позволили нашим наземным войскам перейти в наступление. Началось освобождение южных районов Карелии. На следующий день, 22 июня 1944 года, погода, как и в предыдущие дни, была летной. Наш полк группами от двух до восьми самолетов Ил-2 семь раз вылетал на штурмовку тыловых объектов противника, артиллерии, автоколонн, гужевого транспорта на дорогах и в местах скопления в широкой полосе от Свирской Слободы до населенного пункта Усланка. Ведущими групп были командир полка Андреев, командиры эскадрилий Васильев, Белый, Бакарась, а также заместители командира АЭ Андриевский, Евдокимов и мой командир Парфенов. С Парфеновым мы за день три раза вылетали на боевые задания. Особенно запомнился один вылет. Группой из трех самолетов Ил-2 на высоте 1000 метров мы подошли к цели — к развилке дорог в районе Утозера. С левым разворотом группа устремилась в пикирование и сбросила бомбы на вражеские укрепления. Затем с 400 метров, снижаясь до бреющего, в трех заходах мы штурмовали артиллерию и боевую технику противника. По докладам экипажей и сообщениям разведчиков наша группа уничтожила и повредила два дзота, три грузовых автомашины, два артиллерийских орудия, подавила огонь двух точек зенитной артиллерии. Однако и нам здорово досталось от финских зенитчиков: дважды наш самолет содрогался от прямых попаданий вражеских снарядов. До своего аэродрома мы дотянули, как поется в песне, «на честном слове и на одном крыле». После посадки окружившие наш самолет товарищи удивились живучести прославленного штурмовика Ил-2, опытности, мастерству командира экипажа Парфенова: вся правая сторона стабилизатора была сорвана, от киля и до руля поворота осталось на месте чуть больше половины обшивки, а в крыле зияла рваная дыра размером в поперечнике 0,8 метра. В этот день во время вылета на боевое задание вражескими зенитчиками был сбит самолет гвардии майора Аграновского. Вместе с ним погиб воздушный стрелок гвардии младший сержант Филипенко. Еще об одном печальном событии мне хочется рассказать, так как этот огненный таран мне запомнился на всю жизнь. 1 июля 1944 года мы взлетели с аэродрома Никоновщина. Шестерку Ил-2 вел мастер штурмовых ударов, отважный летчик, командир нашей второй эскадрильи гвардии капитан Белый. Задание было такое: выйти на дорогу Пряжа — Питкяранта, пройти вдоль дороги на запад до Вохтозера, найти и уничтожить скопление вражеских танков. Выйдя на дорогу, мы повернули на запад. По дороге двигались одиночные автомашины, в стороне стояли группы вражеских солдат, рядом стреляла вражеская зенитка. Но капитан Белый искал основную цель. И действительно, зоркий глаз командира обнаружил замаскированные танки. Они стояли на опушке леса вблизи изгиба дороги. Гвардии капитан Белый первым устремился в атаку. За ним последовали ведомые. Пикируя с высоты 1100 метров до 500 метров, он точно сбросил серию бомб на центр скопления танков. На земле вспыхнуло несколько очагов пожара. Финны открыли яростный огонь по ведущему ИЛу. Но капитан Белый не сворачивал, а расстреливал танки и прислугу из PC. Мой командир Парфенов тоже открыл огонь. Я еще раз оглянулся назад и увидел огромный столб пламени — следствие взрыва. Мой командир увлекся стрельбой и с опозданием сбросил бомбы. Высота была менее 300 метров. Взрывной волной нас подбросило вверх. Но командир справился с машиной, и мы елевым разворотом вышли из атаки. Когда группа собралась, мы увидели, что нас только пять. Где же ведущий? Оказалось, что огромный столб пламени, который я видел, это скопление вражеских танков, подорванных самолетом Белого. Гвардеец Белый направил свой горящий самолет в самую гущу танков... Мне не верилось, что погиб наш любимый командир. Печаль затуманила мои глаза. Почему мы не уберегли своих боевых друзей? Гибель гвардии капитана Белого и воздушного стрелка гвардии старшего сержанта Калугина вызвала прилив ярости и ненависти к врагу. Мой командир Парфенов возглавил оставшуюся группу, и мы продолжили штурмовку вражеских танков и обслугу до тех пор, пока не кончились все боеприпасы. В тот день наш полк оплакивал отважных воздушных воинов. Мы, непосредственные свидетели героической гибели экипажа командира эскадрильи, произнесли клятву: «Отомстим за смерть гвардейцев Белого и Калугина! Смерть немецко-фашистским захватчикам!». Корреспондент газеты авиаторов Севера «Боевая вахта» Николай Денисов в очередном номере поместил рассказ об этом подвиге, а командующий 7-й воздушной армией наградил героев орденами. Рано утром 15 июля 1944 года мы в составе двух экипажей (ведущий Парфенов, ведомый Антонов) вылетели на разведку обстановки в районе железнодорожной станции Лоймола. По пути к цели мы обнаружили группу отступающих финнов, повозки и артиллерийские орудия, двигающиеся по дороге на Лоймолу. Мой командир не мог упустить удобного случая. Пикируя с высоты 600 метров, мы обстреляли вражескую колонну, повредили несколько повозок, рассеяли фашистов. На подходе к станции Лоймола фашисты встретили нас сильным огнем. Вражеские зенитчики взяли нашу пару ИЛов в огненные клещи, и небо было расцвечено шапками от разрывов снарядов. С земли из разных точек тянулись к нам нити трассирующих очередей. На станции мы обнаружили и сфотографировали три железнодорожных эшелона и несколько отдельно стоящих платформ. Один эшелон, разбитый накануне гвардии майором Андреевым, стоял на путях неубранным. После фотографирования мой командир Парфенов открыл огонь из PC, следом сбросил бомбы. Вдруг самолет подбросило от удара, меня осыпало щепками и пылью. Нижнюю обшивку и пол моей кабины пробило зенитным снарядом. Снаряд отломил кромку задней бронеплиты, вывел из строя радиоаппаратуру, переговорное устройство замолчало. Оглянулся назад: командир спокойно и уверенно ведет машину. Я тоже успокоился: «Отделались пробоиной... Возвращаемся домой!». Но вскоре промелькнула мысль: «А что там, за бронеплитой?». Я отстегнул парашют, пролез в проем дверцы бронеплиты и ахнул от увиденного: тяга руля высоты перебита, а в верхней части правого борта светится отверстие от снаряда. Почти полностью перебитая трубчатая тяга вибрировала и вот-вот должна была оборваться. Тогда конец! Неуправляемый самолет рухнет на землю. Выхватив из-за голенища сапога полетную карту, я оторвал длинную полосу и обмотал ею тягу в местах повреждения в несколько слоев, прижимая пальцами. Чтобы не мешать движениям тяги — ведь командир Парфенов не знал о характере повреждений и продолжал энергично работать рулями, — я сначала держал руку на весу, потом устал и оперся локтем в силовой стрингер фюзеляжа. Получилась «живая качалка». Так и долетели до своего аэродрома Видлица. Сели. Закурили. Мои онемевшие руки и ноги плохо слушались, и я долго вылезал из фюзеляжа. Слышу, встречающие спрашивают: «Как дела? Где воздушный стрелок?». Парфенов вылез на крыло, заглянул в заднюю кабину и ответил: — Нас подбили, но задание мы выполнили. Настроение у него, как обычно после полета, было игривое, и он с улыбкой добавил: — А мой Женька, наверное, выпрыгнул с парашютом! Люди удивленно воскликнули: — Как же он выпрыгнул? Фонарь кабины ведь закрыт! В это время я, с трудом протиснувшись через броню, поднял голову и открыл фонарь. Встречающие крикнули: — Ура! Они оба живы! Механик нашего ИЛа гвардии техник-лейтенант Стефанов моментально притащил инструмент и снял поврежденное звено тяги руля высоты. Все увидели, что труба держалась на волоске, и ахнули, когда этот «волосок» лопнул. Стефанов взял тягу за один конец, а другой ее конец отвалился под собственным весом. Об этом эпизоде комсорг эскадрильи рассказал на собрании, выпустил боевой листок. Молва прокатилась по всему гарнизону. Командующий 7-й воздушной армии генерал-лейтенант авиации Соколов И. М. наградил меня орденом Отечественной войны II степени. В тот же день мы пересели на другой Ил и в паре с гвардии младшим лейтенантом Мезениным полетели на штурмовку эшелона на полустанке Леппясюрья. На путях стоял состав из более 20 вагонов и паровоза. Обстреляв из пушек и из PC и сбросив бомбы, мы с первого захода разбили паровоз и несколько головных вагонов. После следующих трех заходов над составом поднялся столб черного дыма. Истребители прикрытия сообщили по радио: — Хорошо работаете! Состав горит! Затем мы обстреляли дом и казарму севернее полустанка. Командир Парфенов крикнул: — У меня кончились боеприпасы. Стреляй! Не жалей патронов! Еще два захода он сделал специально для меня. Не отставал от нас и экипаж гвардии младшего лейтенанта Мезенина. Домой мы ввернулись с полностью израсходованным боекомплектом. 9 июля с аэродрома Видлица мы в составе трех самолетов Ил-2 полетели штурмовать артиллерийские позиции противника северо- восточнее поселка Салми и войска на дороге Салми — Питкяранта. Автомашины и пехоту на дороге штурмовали без приключений, а вот при бомбежке артиллерийских позиций вражеский зенитный снаряд разорвался в районе нижнего бензобака нашего Ила. Получив по радио указание возвращаться домой, не дожидаясь всей группы, Парфенов повел машину на юго-восток вдоль берега Ладожского озера, понимая, что в случае аварийной ситуации он, возможно, успеет посадить машину на отмель или прибрежную полосу. В то же время он не исключил и возможности того, что машину придется покинуть... С бреющего полета он поднялся на высоту 400 метров. Мне же он передал: — Женя, приготовься покинуть кабину! Но без моей команды ничего не делай! Я осмотрел кабину, но ничего угрожающего не обнаружил. Но почему наружная поверхность фюзеляжа и фонаря кабины мокрые при ясной погоде? Оглянулся на Парфенова — на переднее стекло его кабины льется струя жидкости. Высунул руку в проем фонаря — самолет весь в бензине! Я ужаснулся. Достаточно одной искры из выхлопных патрубков мотора и мы вспыхнем, как факел! Бензин хлестал не только снаружи, но заливал кабину летчика. Одежда командира пропиталась бензином, дышать ему было трудно. Он откинул назад фонарь кабины и жадно глотал свежий воздух. Очки пока спасали глаза, но пары бензина начали проникать и под очки. К счастью, впереди показался наш аэродром. Сбавив газ и склонив голову влево вниз, Парфенов посадил самолет с «промазом», выкатившись вправо от посадочной полосы. И тут же потерял сознание. С подбежавшей медсестрой мы вытащили командира из кабины и положили на траву недалеко от самолета. Прибывший врач полка майор медицинской службы Никаноров приказал: — Оттащите подальше от самолета! Снимите с него одежду. Я раздел командира почти догола. Медсестра приготовила какие-то препараты, врач сделал массаж груди и нашатырным спиртом пытался привести командира в чувство. Мыс медсестрой обработали все тело марганцовкой. Но пока никакого результата не было. По указанию врача мы на скорой помощи доставили командира в санчасть. Своего командира я любил как родного брата и трепетно переживал за его жизнь: молил судьбу о его здоровье. Медикам удалось выходить отважного летчика, и через несколько дней он вновь сел за штурвал самолета. В конце мая 1944 года командир нашего 17-го гвардейского полка гвардии майор Андреев простился с личным составом — он был переведен с повышением на другую должность. Мы с грустью проводили своего боевого товарища, с которым не раз летали на штурмовку врага. Командиром полка стал подполковник Каськов. В это время наш полк помогал с воздуха частям 7-й армии освобождать от захватчиков районы Карелии севернее Ладожского озера. 30 июля 1944 года мы с Парфеновым произвели последний в этой операции боевой налет. Наши войска вышли на государственную границу с Финляндией. Военные действия на нашем фланге Карельского фронта закончились. За период Свирской операции мы с Парфеновым произвели 49 боевых вылетов. А всего с учетом полетов на Мурманском направлении — 56 боевых вылетов. Сколько раз мы смотрели смерти в глаза! Я восхищался командиром: его спокойствием и уверенностью, его стойкостью и отвагой, его летным мастерством и выдержкой. Постоянно благодарил судьбу, что она свела нас вместе. К сожалению, после завершения Свирской операции моего командира экипажа гвардии старшего лейтенанта Василия Никитовича Парфенова перевели в другую часть. Мне очень хотелось уйти вместе с ним, но из-за нехватки в полку воздушных стрелков мое желание не было удовлетворено... В начале сентября 1944 года наш полк перебазировался в Заполярье на аэродром Мурмаши. Началась подготовка к операции по освобождению Советского Заполярья. Полк доукомплектовался летным составом и материальной частью. Я стал летать с командиром экипажа гвардии лейтенантом Павлом Веселковым. 29 сентября полк перелетел на аэродром Ура-Губа. Стояла осенняя пасмурная и холодная погода. Личному составу полка пришлось срочно сооружать землянки, ставить палатки. Жилья не хватало. Количество авиаторов на аэродроме увеличилось в несколько раз. Утром 7 октября 1944 года началось наступление ударных соединений 14-й армии. Мы, штурмовики, активно поддерживали с воздуха наших пехотинцев. Продвижению 131-го стрелкового корпуса препятствовал фланговый огонь фашистской артиллерии и минометов, засевших на высоте северо-восточнее озера Чапр. Невзирая на ненастную погоду, группа из шести ИЛов под командованием гвардии капитана Андриевского вылетела на штурмовку вражеских позиций. Перед целью мы перестроились в круг и обрушили на фашистов бомбы, во втором и третьем заходах, снижаясь до бреющего полета, обстреляли из PC, пушек, пулеметов траншеи и окопы противника. На следующий день, 3 октября, мы в составе четырех экипажей повторили налет на вражеские позиции. В результате двух налетов нам удалось разбить две противотанковые батареи, одну минометную батарею, взорвать склад боеприпасов, вывести из строя прислугу. Командир 131-го стрелкового корпуса генерал-майор Алексеев дал высокую оценку нашей работе. Соединения ударной группировки при поддержке авиации взломали вражескую оборону и устремились в направлении на Луостари и Петсамо. Нашей эскадрилье была поставлена задача штурмовать узлы сопротивления и скопления техники и живой силы противника в районе Луостари. В течение дня 9 октября наш экипаж три раза вылетал на боевые задания. Группы из шести Ил-2 водил в бой гвардии капитан Андриевский. Каждый раз, подходя к цели на разных высотах и с разных направлений, мы наносили удары по фашистским позициям юго-восточнее Луостари. Два первых вылета прошли благополучно: мы уничтожили 7 автомашин, 6 повозок с грузами, вывели из строя 4 орудия, рассеяли скопления вражеских солдат. А третий вылет запомнился мне на всю жизнь. Наш автомеханик гвардии младший техник-лейтенант Кирилл Стефанов со специалистами подготовил самолет к новому вылету. Мы получили задание лететь на штурмовку скоплений противника восточнее Луостари. Взлет. Построение. Наша шестерка пошла плотным строем. Курс 285°. Справа выше летят наши боевые друзья-истребители прикрытия из 20-го ГИАП. Ведущий гвардии капитан Андриевский вывел группу на цель. Внизу на дороге Луостари — Петсамо немецкие автомашины, повозки, около дороги артиллерийские позиции и скопления фашистов, вдали виден аэродром. Вражеские зенитчики встретили нас сильным огнем. Небо было усыпано шапками разрывов. Маневрируя, мы приблизились к цели. Неожиданно зенитки прекратили огонь. Понятно: выше сбоку от нас появилось тринадцать фашистских истребителей. Гвардейцы группы прикрытия из соседнего 20-го полка не дремали и сумели навязать вражеским стервятникам бой. Ведущий Андриевский пикирует, мы устремляемся за ним. Открываем огонь из всех своих пушек, пулеметов, PC, сбрасываем бомбы. В районе скопления вражеской техники взрывы, а на восточной окраине Луостари — огромный пожар — это загорелся склад. Опять начался зенитный обстрел. Вижу, как в задней кабине нашего соседа гвардии младшего лейтенанта Чудакова разорвался снаряд и воздушный стрелок гвардии младший сержант Минин уронил голову. Пулемет, лишившись хозяина, поднял ствол кверху — значит, Минин или ранен или убит. В это время ведущий гвардии капитан Андриевский командует: — Разворот влево! Домой! Левая часть группы, четыре самолета, сумела вписаться в разворот. Мы же с Чудаковым, увлеченные обстрелом позиций фашистских зенитчиков, вынуждены были обходить сопку справа. Нам удалось подавить огонь двух зенитных точек, но другие продолжали в упор стрелять по нам. А значительно выше и правее нас продолжался воздушный бой между нашими и фашистскими истребителями. Вижу, еще два «Фокке-Вульфа» летят на подмогу немцам. Я решил помешать фашистам и выпалил очередь по одному «Фокке-Вульфу». Вреда ему я не причинил, а вот внимание его к себе привлек. Снизившись, фашист стал заходить к нам в хвост. Я передал своему командиру об этом, и он стал энергично работать рулями. Я положил затыльник пулемета на плечо, прицелился и стал ждать, пока «Фокке-Вульф» подойдет ближе. Действовал я на удивление спокойно, как будто проводил тренировочные стрельбы. Фашист первым открыл огонь. Но мой Павел Веселков бросает машину вправо-влево, и вражеские трассы проходят мимо нас. Я выбираю удобные моменты и бью по врагу пулеметными очередями. Дистанция между нами сокращается, я уже вижу застывшее лицо фашистского летчика. Вот на капоте его мотора сверкнуло несколько вспышек — это следы моих попаданий. Фашиста выручает бронированный нос «Фокке-Вульфа». Чувствую, что приемник гильз и звеньев переполнился. Сбросил его — гильзы и звенья посыпались на пол. Вдруг раздался взрыв, за моей спиной разорвался снаряд. Меня вместе с сидением бросило на пол. Когда я пришел в себя, глянул вверх: самолет с желтыми крыльями и черными крестами пролетает над нами. В тот момент он не был опасен, но хладнокровие мне изменило, мурашки пробежали по всему телу. «Фокке-Вульф» разворачивался для нового захода, чтобы нас добить. Наш самолет летел елевым креном, так как снарядом заклинило руль поворота в отклоненном вправо положении, и, чтобы выдержать курс, летчик вынужден был дать ручку управления влево. Я подумал: «Надо отстреливаться, иначе фашист нас собьет...». Поднялся и на полусогнутых ногах, вскинул пулемет на плечо. Фашистский летчик понял мои намерения, отвалил вправо и стал заходить в хвост нашему соседу. Он решил расправиться с самолетом Чудакова, воздушный стрелок которого уронил голову на турель. Таким образом, фашистский летчик подставил мне свой наиболее уязвимый бок, да к тому же и площадь мишени для меня стала больше. Я выпустил несколько длинных очередей. «Фокке-Вульф» свалился на левое крыло, нырнул под наш самолет и исчез за сопкой. В пылу перестрелки я не ощутил, что ранен. Когда понял, что опасность миновала и я расправился с «Фокке-Вульфом», почувствовал, как по спине течет теплая липкая кровь. Стало трудно дышать, ноги подкосились. Я упал. Прижавшись спиной к бронеплите, я с трудом включил переговорное устройство и сообщил командиру, что ранен. — Женя! Потерпи, через несколько минут будем садиться! — ответил командир. Наш самолет продолжал лететь с левым креном. Минут через пятнадцать слышу голос командира: — Садиться будем на брюхо! Держись! Легко сказать — держись. Как же мне держаться, если сидение свалилось, а правая рука онемела? Кистью левой, здоровой руки я обхватил кронштейн патронного ящика, а пальцами ухватился за запястье правой руки. Таким образом я смягчил удар затылком о бронеспинку. Проскрипев «животом» по песку, наш самолет остановился. Меня с трудом — мешал парашют — вытащили из кабины и вместе с летчиком, раненным в голову, отвезли в лазарет. Врачи поставили диагноз: кровоизлияние в легкое. Хирург майор медицинской службы Шниппер сделал мне срочную операцию и тем спас от возможной смерти. Через несколько дней, 14 октября, в лазарет пришла телеграмма, в которой командование полка поздравило меня с награждением орденом Красной Звезды. А в конце октября меня переправили в авиагоспиталь № 1020 в городе Петрозаводск. Заботливые руки медперсонала лазарета в поселке Мурмаши и госпиталя в Петрозаводске поставили меня на ноги, и я опять ввернулся в строй. Источник: (2000) Слава тебе Карельский фронт. Воспоминания ветеранов - Стр.213-223