Андреев Михаил Васильевич — Из Спасской Губы нас повезли в Кондопогу, там погрузили на баржу.

Гражданские

Дата: 10 ноября 2009 г. Страна: Россия, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Андреев Михаил Васильевич родился 9 февраля 1935 г. в д. Остров Лубосалминского с/с Петровского района КАССР, карел. В 1941- 1945 гг. находился в эвакуации в Устьянском районе Архангельской области. После реэвакуации окончил в 1949 г. семилетнюю общеобразовательную школу, затем курсы бухгалтеров, ФЗО по специальности шофер (водитель автомашины). Работал бухгалтером в МТС колхоза, водителем лесовоза в Воломском леспромхозе Муезерского района. Заслуженный работник лесной промышленности Карелии, награжден орденом «Знак Почета». Родина моя д. Остров Петровского р-на Карелии. Перед Великой Отечественной войной наша семья жила в п. Кеняки, это 9 км от райцентра Спасская Губа. Отец работал в лесопункте водителем лесовоза. Семья наша: отец Андреев Василий Васильевич 1911 г. р., мать Иванова Матрена Никоновна 1908 г. р., я с 1935 г. р., брат Степан 1936 г. р., брат Николай 1937 г. р., бабушка Иринья Васильевна 1882 г. р. Отца брат Григорий, год рождения не знаю, но он перед войной окончил 7 классов. Начало войны я запомнил так. В нашем доме собрались товарищи по работе отца и прощались, уходя на призывной пункт. Наш дом стоял близко, метров 30-40 от дороги, которая шла на границу. Машины шли беспрерывно в сторону фронта и обратно, мы, ребятня, боялись даже перебежать через дорогу. Потом запомнился поток беженцев, они ночевали у дороги возле домов. В один из дней финский самолет сбросил бомбу за поселком, мой брат Степан стоял на лестнице, упал от взрывной волны, сломал руку. Потом мы, ребята, ходили смотреть на воронку за поселком, там солдаты рыли траншеи. И вот настала очередь и нам эвакуироваться. Сначала в Спасскую Губу отвезли меня с Григорием и вещами - по-моему нас перевозил отец. Бабушка осталась с коровой, с ней — Степан и Коля. Мы, я с Григорием, остались в Спасской Губе на квартире у знакомых. Мама пошла обратно за детьми. И что она видит: идет бабушка, на руках держит Колю, Степан идет рядом, бабушка гонит корову. Корову потом сдали государству. А в Спасской Губе в это время был налет финских самолетов. Я в это время находился на улице возле дома, где мы жили, а старшие ребята, увидев самолеты, закрылись в сенях. На меня посыпались стекла из окон от взрывной волны. Люди бежали в лес, мы с Григорием тоже побежали в лес. Дом, в котором мы жили, сохранился, потому что бомбы упали за холмом в низину. А дальше по улице дома были покорежены и без окон. Из Спасской Губы нас повезли в Кондопогу, там погрузили на баржу. К нам присоединились мамин отец Никон Ефимович и мачеха (не помню имени и отчества), дочь Лена и сын Иван. У мамы умерла мать когда ей было 3 года. Когда мы плыли на барже, на нас был налет, но бомбы в баржу не попали. В трюме меня обнял дедушка, люди плакали. Буксир, который тащил баржу, отцепил ее и уплыл. Через 3 дня нашу баржу прицепили и дотянули в Заонежье. В Заонежье мы выходили на берег по разрушенному причалу. В Заонежье мама ходила в колхозе на уборку урожая зерновых. Мы, дети, были тоже с мамой. Где-то недалеко бомбили, земля тряслась. В Заонежье умер дедушка. Через какое-то время нас эвакуировали: опять погрузили на баржи и повезли в Пудожский район. А вот заонежские жители - ни одна семья - не поехали в эвакуацию. Я помню, на квартире, где мы жили, мужик читал финские листовки и сказал, что мы никто никуда не поедем. Даже часть семей из нашей деревни вернулась обратно домой - Гавриловы, Терентьевы и др. В Пудожском районе нас поселили в п. Кривцы. Уже было холодно. Потом перевезли нас в деревню Колодозеро. В этой деревне умер младший брат Коля от холода, голода и болезни: спали на полу, утром встали, а он мертвый. Дальше нас повезли на лошадях на санях. Был снег, морозно. Ночь, на небе звезды, мороз. На небе была красная звезда, мама сказала, что будет наша победа. Сказала по-карельски: «Мейен войтто». Везли в Архангельскую обл., г. Каргополь. С Каргополя на станцию Няндома. На этой станции погрузили в грузовые вагоны и повезли нас дальше в Устьянский р-н, с. Шангалы Архангельской обл. По пути следования на остановках ходили за продуктами по карточкам - мама, подростки Гриша, мамин брат Ваня, сестра Лена, а мы оставались с бабушкой. На некоторых остановках эвакуированных водили в баню, белье дезинфицировали. На станции Октябрьская эвакуированных выгрузили и на лошадях повезли в село Шангалы и по другим деревням. Наша семья и семья дедушки были в одном месте. Встречали нас, конечно же, недружелюбно. Вещи вносили в дом, к которому нас привезли, а хозяева обратно выносили. Спорили, пока не успокоились. В этих деревнях дома были с летними квартирами и зимними квартирами. Нас поселили в зимнюю квартиру. До лета прожили в с. Шангалы, село большое, большая школа. С того дома, где мы жили, мальчик ходил в 1 класс; он меня взял в школу, и я стал ходить в школу в 1 класс. Летом нам дали дом в километре от Шангалы в д. Левогорочная. Там мы прожили до конца войны. В доме дымила печь. Так мы жили в дыму до конца войны. Мама работала в колхозе, бабушка с сыном Гришей ходили просить милостыню. С домом приусадебный участок был, на нем сажали картофель, сеяли ячмень, а осенью колхоз ставил молотилку на поле, и для людей молотили зерно. Мы, пацаны, сидели у молотилки и ждали своей очереди. У меня от недоедания была куриная слепота, вечером я плохо видел. Осенью мы, школьники, ходили собирать колосья на полях. Зимой, чтобы получить оценки за четверть, надо было собирать металлолом - ходили и собирали. Кино ставили в школе в большом зале. Ребята крутили руками динамо. Недалеко от домов текла река Устья. Весной, когда шел сплав, жители тащили бревна баграми на дрова. У кого были лодки - рыбачили на лодке. Мы, ребята, ловили на удочку или бутылками. Призывники на войну плыли на плотах по реке. По карточкам нам, иждивенцам, давали 200 г хлеба в день, а маме в колхозе давали, что - я не знаю. Одежду мы с собой кое-какую привезли, а с обувью было плохо. Я зимой в школу не ходил, пока один мужик лапти не сделал. Я и пошел в школу в лаптях. Подростков Григория, Ваню и Лену - в каком году я не знаю - взяли зимой на оборонные работы. На обратном пути шпана отобрала у Григория валенки, и он пришел домой, заболел и умер. Ваня тоже пришел с оборонных работ и умер. Лена оказалась покрепче - после войны вернулась на родину домой с матерью. Во время войны раненые, которые были на побывке, выступали в школе перед школьниками. Если приходила похоронка, то плач был слышен на всю деревню. Если были проводы на войну, то варили пиво и угощали всех, даже нас, пацанов. День Победы я был на улице и услышал за рекой в деревне крик: «Победа!». Обратная дорога домой началась 20 мая 1945 г. Я кончил школу. Мама продала свое зимнее пальто за пуд муки на дорогу. Повезли эвакуированных на лошади с телегой на станцию Октябрьская. Там мы жили под открытым небом, пока не дали ж.д. состав. На станции был клуб, и там крутили кино. Обратный путь везли нас, эвакуированных, через г. Беломорск. В Беломорске мы жили на вокзале, опять ждали состава на Петрозаводск. В Петрозаводске выгрузились на старом вокзале. У вокзала был рынок с навесами, там мы жили и ночевали. Помню, на площади у вокзала был целый ряд самолетов. Мы, пацаны, залазили в кабины. Следующий путь был на автомашинах в Спасскую Губу. В Спасской Губе (центр Петровского р-на) жили в бараке. Здесь нас догнала похоронка на отца. Со Спасской Губы мама с бабушкой сходили 9 км в п. Кеняки, откуда мы эвакуировались. Дом сожженный, что закопали за хлевом - украдено. Пришлось нам ехать в свою деревню Остров - за 200 км от Спасской Губы. С первой подводой пошла пешком бабушка. Со следующей подводой поехали мама, я с братом Степаном. Приехали мы в деревню в начале сентября: мне уже в школу надо ходить. Приехали в свою деревню - и здесь негде жить. Дом новый был у отца не достроен на хуторе - пограничники увезли к себе на заставу. Нашелся амбар с печкой, места только для одной кровати да стола. Вот в нем и жили 9 лет. Потом приехали из Сибири репрессированные - продали нам свой дом, и мы в нем жили до 1965 г., пока деревня не прекратила свое существование, колхозы передали в подсобное хозяйство. В Спасской Губе дом, в котором мы проживали во время эвакуации, был сожжен и вся эта улица домов тоже. По пути следования в свою деревню Остров в д. Совдозеро был один дом, остался довоенный. По пути из Совдозера на Поросозеро местами были свалены деревья на дорогу, и на этих деревьях были таблицы с надписью «мины». В Поросозере был один дом - финский штаб. Люди жили в землянках. В Кудам-Губе были все дома. В д. Клюшина Гора осталось 2 дома. Прокопьева и Маниева. Прокопьев был братом Прокконена. У Прокконена фамилия настоящая Прокопьев. Прокопьев, брат Прокконена, был в отряде, который при отступлении поджигал дома. Так вот Прокопьев после войны сказал, что не поднялась рука поджечь свой дом, поэтому и остался дом целым. Раз мы приехали осенью - у нас запасов продуктов не было. Давали нам муку по карточкам, поскольку пекарни не было, приходилось печь хлеб самим. В муку добавляли сосновую кору, сенную труху. От такого хлеба были запоры. Меня с братом отправили в интернат в д. Кудам-Губа. Там были детей с полрайона. В интернате хоть что-то давали поесть. В 1949 г. окончил 7 классов. Дальше учиться я не знал как: десятилетка была в Спасской Губе за 200 км... Источник: АКНЦ РАН. Подлинник рукописный. (2015) Эвакуированная Карелия: Жители республики об эвакуации в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Стр.11-15