А.М. Попова-Дружининская (медсестра партизанского отряда «Большевик») в ПАКО КПСС о походах в тыл врага.

Участники

Дата: 1 января 1943 г. Страна: СССР, КарелияПериод: Великая Отечественная война (1941-1944) Декабрь 1942 г.-январь 1943 г Вы спрашиваете меня в первом письме о том, что верны ли данные, что ампутированы стопы обеих ног после обморожения? Правильно, стопы обе после обморожения ампутированы. Пожизненно имею третью группу инвалидности. Трудным был поход для всех нас, в котором я обморозила ноги до колен и руки по кистям. Это было в декабре 1942 г. и в январе 1943 г. Наша группа состояла из 13 человек. Задание было пустить под откос поезд вражеский, идущий на фронт, около ст. Алакуртти и разведать, есть ли гарнизон немецкий около оз. Марти, Кандалакшское направление. Командир нашей группы был Третьяков И. Е., начальник штаба Самойлов, бойцы Береснев, Манаков, Афанасьев, я остальных фамилий не помню. До железной дороги добирались на лыжах три недели по очень пересечённой местности. Сопками, порожистыми речками, которые не замерзали но, достигнув цели, увидали немецкий гарнизон, который стоял около железной дороги, о котором нам не было известно. Немцы напали на наш след и задание выполнить нам не удалось, поезд пустить под откос не успели они нас окружили на небольшом полуострове, заросшем лесом. Выход был только один — на открытое место, занесенное снегом болото. При сильном ветре и морозе пришлось лежать в снегу на этом полуострове и ждать смерти. Не говоря за костер, немцы не давали подняться. Чуть кто начнёт вставать, они били из пулеметов и автоматов, но, к удивлению, ни раненых, ни убитых не было. Немцы то призывали в плен сдаться, то выкрикивали разные наглости на ломаном русском языке, но сдаваться никто не собирался. Мы же не стреляли по ним много, берегли боеприпасы для критического положения, а они, наверное, думали, сколько ни полежат в снегу, заставят нас сдаться, но люди настойчиво выдерживали партизанскую присягу, у всех было одно решение: умрем, но живыми никто не будет попадаться к ним. Лежали так с 4 ч. утра до 2 ч. дня, длинные эти 10 часов нам показались, но потом на наше счастье поднялась сильная буря, все смешалось со снегом и даже трудно было рядом разглядеть друг друга, и в это время мы сумели вырваться у немцев из лап, которых было гораздо больше, чем нас. Все измерзшие, голодные, но запутав след свой для немцев, отошли километров 20. Потом командир и начальник штаба сориентировались по карте и оказалось, что не так далеко до оз. Марти, у которого должны были провести разведку, есть или нет немецкий гарнизон. Немного отдохнули, покушали у кого что было, и ночью пошли к Марти на разведку. Разведке удалось установить, что гарнизон был очень многочисленный. После разведки решили вернуться обратно в отряд, потому что многих бойцов покидали силы, продуктов почти не было. Люди начали обмораживаться, но до отряда было километров больше 100, домчались на лыжах очень медленно, люди идти не могли, костры разжигать было не везде можно. Так шли две недели, потом не стало даже спичек. Мороз был невыносимый. Береснев и Манаков упали и двигаться больше не могли, а потом часа через два оба умерли. С большим трудом удалось от винтовочного выстрела в вату разжечь костер. Ночевали около костра, но на утро у нас еще двое не поднялись, за ночь тоже умерли. Нас осталось 9 человек. Тогда начальник штаба и командир группы сориентировались по карте, и до базы отряда оставалось километров 40-30. Всем двигаться было невозможно, было еще трое больных и обессиленных. Тогда начальник штаба с командиром решили, что командир группы пойдет вперед с каким-либо бойцом, а к остальным придут на помощь из отряда. Охотников идти с командиром группы не нашлось, каждый в свои силы не верил, дойдут ли эти 40-30 км. Тогда попросила разрешения идти с командиром группы я и сообщить в отряде, чтобы послали остальным на помощь. Уверили остальных, что мы к вечеру будем в отряде, и ночью им на помощь придут товарищи, но не отошли на лыжах и 15 км, как нас тоже оставили силы, пришлось ночевать в снегу без костра под большой елью. Мою фуфайку постлали и шубой командира укутались. Долго я не ложилась спать, командир группы говорит мне что ложись рядом, теплее, я тебя не трону. Но я, конечно, не его боялась, боялась того, что заснем на всю жизнь под этой елью. Он успокоил меня, что поспим и утром вернемся в отряд. Но я не верила в это, потому что видела его состояние и сама себя чувствовала очень слабой. Ночью, конечно, я почти не заснула, кругом вьюга выла, потом думала о товарищах, которые остались у костра, и думала, есть ли у них костер. Так же и командир группы не заснул, хотя мне виду не подавал, что не спит. Утром встали, я хотела снять валенки и перевернуть портянки, но валенки снять не могла, ноги распухли от мороза. Через сильную боль ног встала на лыжи и снова пошли дальше, но и к вечеру попасть в отряд не смогли, так же снова пришлось ночевать. Утром на вторые сутки наш командир еще больше ослаб и пришлось двигаться еще тише. Чередовались идти — или я вперед, или он, по компасу, по азимуту, он часто садился и засыпал от мороза и голода, но я ему не давала больше 5 минут спать, боялась, что мне его не поднять. От голода хотели дорогой убить белку, которую увидели на дереве, и съесть сырую, но автоматы у обоих замерзли, не стреляли. В отряд вернулись только на третьи сутки. Я шла, не чувствовала на каких ногах, они были до колен обморожены и руки по кистям. Когда подходили к базе отряда, увидели привязанного оленя и думали, что он дикий. Настолько обрадовались, что даже оба бегом побежали. Командир группы говорит: «Ну, сейчас-то живем. Убьем его, так хоть крови напьемся». А я спрашиваю: «Как мы его убьем, ведь автоматы не стреляют?». А он говорит: «Он смирный, так прикладом». Я ему говорю: «Так ведь и ножика-то нет, чтобы резать, крови не достать». Он мне отвечает: «У тебя есть ножницы медицинские, так проколи и будем пить кровь». Но подбежали к оленю, увидели, что он привязан, а потом услышали разговор. Вечером по морозу не разобрали, наши разговаривают или немцы, думали, что снова попали в немецкий гарнизон. ...Командир мне сказал, что готовь гранату, нам с тобой уже больше не уйти, если немцы, то лучше подорвемся, но тут неподалеку от оленя сидел в секретном дозоре наш один боец и отозвался нам: «Не бойтесь. Это наш отряд, вы попали к своим». В секрете стоял Чирков, который сейчас работает в г. Северодвинске Архангельской области. Когда я сошла с лыж и больше двигаться ни шагу не могла на обмороженных ногах, Чирков меня и в штаб принес, где доложили командованию отряда о выполнении задания, об остальной группе, но из группы еще удалось спасти только двоих: Самойлова, начальника штаба, и Афанасьева, остальные умерли. Нас с командиром отправили в госпиталь, но он вернулся раньше моего, и летом 1943 г. при выполнении задания погиб. А я вернулась в отряд в сентябре 1943 г. и когда Чирков рассказал, что хотели убить своего оленя и дорезать его ножницами, то долго над нами смеялись. После возвращения из госпиталя в отряд, я эвакуировала раненых на оленях из отряда в госпиталь г. Кандалакши. До этого похода летом и осенью 1942 г. еще во многих участвовала походах. С группой Широкого пустили поезд под откос с фашистами, идущими на фронт, около ст. Куолоярви, ходили с группой Листова на шоссейную дорогу ликвидировать транспорт, идущий на фронт, с боеприпасами, подорвали железнодорожный мост в районе Куолоярви, в разведку к оз. Миколахти, где стоял немецкий гарнизон и в ряде других... Пока, до свидания, с приветом А. Дружининская... Датировано по содержанию. Письмо написано в 1965 г. Источник: НА РК. Ф. П-5002. On. 3. Д. 40. Л. 3-9 об. Подлинник. (2020) Партизаны Карельского Фронта. Сборник документов и материалов - Стр.187-189