«Красная звезда» — В разведке.

Периодическая печать

Дата: 23 ноября 1941 г. Страна: СССР В праздничную ночь, вечером 6 ноября, маленький отряд разведчиков уходил в глубокий тыл врага. Начальник разведки собрал участников в тесной комнатке штаба. — По последним сведениям, немцы здесь на побережье совершают перегруппировку, — сказал он. — Вы высадитесь ночью и проверите — по-прежнему ли их батарея и прикрытие находятся на северном мысе. Если их там нет, то уничтожите все, что ими там построено, а если они там есть, то уничтожите все это вместе с ними. Начальник окинул взглядом присутствующих и сердечно добавил: — Эту ночь с 6 на 7 ноября вам придется провести в тылу врага. Постарайтесь, товарищи, чтобы она была праздничной для нас и печальной для них! Разведчики строились во дворе — уже здесь почти невидные в своих белых халатах на фоне снега. С разрешения начальника в эту праздничную ночь с отрядом в качестве рядового бойца шел ваш корреспондент. Маленький катер бросало то вверх, то вниз. Заливаемый водой, он все же шел полным ходом для того, чтобы удлинить время разведки, высадив людей на берег точно к наступлению полной темноты. Командир отряда Люден, бывший кавалерист и веселой души человек, неприязненно поглядывал на восходившую над горизонтом полную луну. — Вот она, диалектика, — заметил он, показывая на широкий лунный свет, расплывавшийся по волнам. — То, что радовало в молодости, огорчает в зрелые годы. Луна!.. Вот уже несколько месяцев, как она мой личный враг, а ведь когда-то бывало... Э, да что там вспоминать! Тем временем катер уже шел вдоль вражеского берега. Неделю назад на моих глазах оттуда два часа немцы обстреливали шрапнелью один из наших мотоботов. Но сейчас все было тихо. Только в стороне, еще дальше на запад, были видны короткие вспышки орудий. Начинается отлив. Катер дошел до гряды подводных камней и ближе подойти не мог. На воду спустили крошечную лодочку с ласковым названием «Тузик», и с катера перекинули на нее трап. Второй трап спустили с «Тузика» прямо в воду. Он все равно не доставал до берега. Тогда двое краснофлотцев из команды катера, не дожидаясь чьего-либо приказания, спрыгнули в ледяную воду. Они стали по пояс в воде для того, чтобы помочь высаживающимся разведчикам. Разведчикам предстоял поход, они должны были идти с сухими ногами, и краснофлотцы одного за другим заботливо, как детей, выносили на берег своих товарищей. Это была дружеская услуга, безмолвная и не претендующая на благодарность, одно из проявлений благородной солдатской дружбы. Был сильный накат волны и многим, в том числе и мне, не повезло: мы набрали полные сапоги воды. Но от купания по пояс все-таки все были спасены. Собравшись на берегу, мы пошли длинной цепочкой. До цели нашего путешествия было отсюда 8—10 километров по крутым, занесенным снегом и обледеневшим прибрежным скалам. Намокшие в воде полы халатов мгновенно обледенели и, коробясь, гремели и шуршали при движении. Восстанавливая драгоценную для нас тишину, мы на ходу разминали халаты пальцами. Впереди шли трое, бывавшие здесь уже не один раз. Они шли, вглядываясь в каждую щель, в каждое пятно на снегу, ища следов, но следов не было. Только мелькала заячья пропись да похожие на человеческий след полоски в снегу, — там, где по крутому склону скатывались к воде выдры. Скалы громоздились одна на другую. Издали каждый раз казалось, что здесь не пройти, но подходили ближе и находили какую-то щель, уступ, по которому можно вскарабкаться еще на 10 метров выше. Хуже всего были голые, почти отвесные скалы, где снег ровным слоем покрыл скалу. Обдутый ветром, он тверд, как камень, и отчаянно скользок. Достаточно одного неудачного движения, и человек, скользя по спуску, летел вниз на добрых 10 метров. Шедший впереди меня Люден поскользнулся и мгновенно полетел далеко вниз. Разведчик Харабрин, бросившись ему на помощь, не удержался и полетел еще на 5 метров ниже. Когда они, наконец, выкарабкались, кто-то шепотом заметил: — Прямо тебе суворовский переход. Прихрамывавший после падения, но по-прежнему не унывавший командир повернулся: — Запрещаю это слово, — сказал он. — Почему? — Потому, что сначала надо добиться суворовских результатов, а потом уже говорить о суворовских переходах. Наконец, был дан короткий привал. Легли в снег в тени огромной скалы. Кто-то посмотрел на часы. Было ровно 12 часов ночи. 7 ноября. Да, седьмое, и кто-то шепотом начал вспоминать, как он проводил эту ночь в прошлом году у себя дома, в Днепропетровщине. Впереди, далеко в белом тумане виднелся противоположный наш берег. Очень далеко, мгновенно погасшей синей искрой там мелькнули фары машины. «Наши ездят», — сказал кто-то. И в эту минуту всем было очень важно знать, что где-то там, на нашем берегу, на наших машинах ездят наши, свои. Обледеневшие халаты теперь сослужили нам хорошую службу, они стояли торчком, закрывая нас от продувавшего насквозь ветра. Едва мы двинулись снова, как шедший впереди Ковалев наткнулся на линию связи. Этот тонкий провод соединял немецкие передовые позиции со штабом. Подложив камень, провод разрубили кинжалом и, на несколько метров обрезав, затоптали концы в снег. Пусть теперь найдут! На протяжении следующего километра, не поленившись, повторили эту операцию еще три или четыре раза. Теперь было уже близко. Разделившись на три группы, мы поползли, обходя сопки с трех сторон и постепенно поднимаясь на них. Ночь была светлая. Кроме луны, по небу, переливаясь от края до края, проходило северное сияние. И все-таки в 30 шагах ползущие по снегу люди казались просто заснеженными уступами скал. Даже темные пятна сапог и автоматов не выдавали нас. Здесь, на этой каменистой почве, они казались кусками камня, выступавшими из-под снега. Мы поднимались по склону все выше и выше. Теперь, если немцы были здесь, они уже должны были в эту светлую ночь заметить нас. Но все было тихо. Наконец, мы доползли до первых землянок. По всем признакам они были оставлены день или два назад. В землянках висели фонари и лампы, в сложенных из кирпича печках лежали недогоревшие дрова. Ближе к мысу, на скале, высилось несколько построек складского типа. Все двери были наглухо заперты. Кто-то торопливо попросил «рвануть их гранаткой», но, избегая преждевременного шума, Люден запретил это. Его помощник Инзарцев, взяв несколько бойцов, прикладами в 15 минут расправился с дверями. Помещения, действительно, оказались складами. В них были навалены отруби, мука, завернутые в прозрачную бумагу с немецкими штампами кирпичи хлеба, приготовленного пополам с отрубями, мешки кофе, цикория, яичного порошка, большие плетеные бутыли со спиртом. В общем склады были наполовину полны. Недалеко от складов, за прикрытием, была брошена искалеченная горная пушка. Брошенная немецкая пушка — это было еще понятно, но брошенные немецкие склады с провиантом — это было удивительно. Нет, конечно, немцы не совсем ушли отсюда. Они, очевидно, только меняли части и не сегодня-завтра новая рота должна была придти на этот пустынный участок фронта. Именно для нее был оставлен этот провиант, с великим трудом завезенный сюда по единственно вьючной тропинке. Да, конечно, это так! Я невольно вспомнил немецкого капитана, на-днях взятого нами в плен. Я его видел три дня назад в штабе, на допросе. Он сидел грязный, обтрепанный, в тощей шинели и неопрятном белье. Его уже сутки кормили нашим сытным пайком, и все-таки он, улучив минуту, когда допрашивающий склонился над протоколом, воровато вытащил из кармана данный ему в запас сахар и начал жадно грызть его. Поймав мой взгляд, он вдруг стыдливо заторопился. Ему, кадровому офицеру, видимо, было неудобно, и все-таки он грыз этот сахар. Он отъедался. Чувство застарелого голода было сильнее его. Я невольно вспомнил эту сцену, когда увидел склад с немецким продовольствием. Конечно же, они вернутся сюда! Если бы они ушли совсем, они выскребли бы здесь все — до последней горсти муки, до последнего зернышка кофе. Люден отдал приказ вызвать сигналом где-то далеко в море катер. Склады решено было сжечь. Когда катер по нашему вызову подошел к берегу, все было уже готово к поджогу. Разведчики один за другим взбирались на катер. Дождавшись, когда закончится посадка, мы вчетвером, оставшись последними на берегу, облили бензином доски и ящики, сложенные нами в пирамиду посреди склада, и подожгли. Спускаясь в берегу, перепрыгивая с камня на камень, мы видели, как сквозь щели дверей проникают пока еще едва заметные узкие красные языки огня. Было еще темно, но дело близилось к рассвету. Катер тихо отвалил от берега. Мы уже полчаса шли по бурному заливу, когда, наконец, склады разгорелись во-всю. Неожиданно для нас пожар принял внушительные размеры. Над берегом высился огромный столб огня. Он то падал, то высоко поднимался, внутри что-то рвалось с большой силой. Очевидно, кроме продовольствия где-то в подвалах у немцев находились еще и боеприпасы. Ну, что же, тем лучше! Дольше будут помнить эту праздничную ночь. Был уже рассвет, когда мы, высадившись с катера, шли через город, изрядно прозябшие, но веселые. Мы хорошо встретили праздник. Его будет чем вспомнить. Праздничная ночь кончалась. У подъездов домов колыхались на ветру родные, знакомые с детства наши красные флаги с серпом и молотом. // К. СИМОНОВ. КАРЕЛЬСКИЙ ФРОНТ. (Замедлено доставкой). Источник: «Красная звезда» №276, 23 ноября 1941 года